Обман

Ромиг Алеата

— Она часть тебя, Нокс. И за помощь в создании человека, который держит мою руку и мое сердце, я благодарю ее.

Я отпустил ее руку и притянул к себе. Это было не то место, куда я собирался пойти во время нашей прогулки. Я сказал больше, чем когда-либо, и все равно мне было что сказать. Когда наши губы встретились, я удивился пониманию Чарли.

Она была права. Я был человеком, которым являюсь сегодня частично из-за Джо. Никто не пережил такой любви и потери и не ушел без шрамов. Я где-то читал, что шрамы служат определенной цели. Они создали более жесткую кожу.

Они становились щитом и делали человека сильнее. Это сделала Джо. Любовь и потеря сделали меня сильным и несгибаемым.

Только после Чарли у меня появилось желание согнуться.

Когда наш поцелуй закончился, слова продолжали литься рекой. Я редко говорил, не подумав, но сегодня утром мне казалось, что ничего не могу с собой поделать. Мой голос был сильным, но тихим. Слова сорвались не с моих губ, а с сердца. Это были слова, которые я никогда не думал, что произнесу снова, но я хотел их произнести. Потребность была слишком велика, чтобы подавить ее. Ей нужно знать правду.

Мой мир висел на волоске, пока я говорил и ждал ее ответа.

— Я люблю тебя.

Глава 7

Чарли

Говорят, что мужчины влюбляются быстрее, а женщины — сильнее. Я не знала, правда ли это. Я почти ничего не понимала, когда листья кружились и танцевали вокруг нас с Ноксом на позднем летнем ветру. За пределами тесного мира нашей парковой скамейки люди продолжали заниматься своими повседневными делами, совершенно не обращая внимания на признание. Одни бежали, другие шли. Матери сажали младенцев в коляски с колесами, достаточно большими, чтобы поместиться на велосипеде, а другие выгуливали собак всех размеров, привязанных к поводкам и не впечатленных другими клыками, мимо которых они проходили.

Как только до меня дошли слова Нокса, ожидания моей матери рухнули.

Давление в моем сердце и в груди было сокрушительным, поскольку все умножилось.

Любовь.

Обязанность.

Наследие.

Нокс.

Любили ли меня когда-нибудь по-настоящему?

Незнакомое чувство подняло меня над красочными деревьями и моим собственным хаосом. Я хотела верить, что его признание не было увлечением или результатом разлуки на одну ночь. Это было совсем не так, как я это представляла. Я не верила, что такой человек, как Леннокс Деметрий, может признаться в любви.

Любовь была тем, как Нокс заставлял меня чувствовать себя его принцессой, гуляли ли мы по дорожкам парка или по тротуарам Нью-Йорка. Я верила, что он сделает меня беспомощной, но знала, что он никогда не причинит мне вреда. Я хотела избавить его от боли, причиненной смертью Джослин, и в то же время оставить место для воспоминаний о его первой любви.

Из глаз потекли слезы. Отсутствие сна сделало меня эмоциональной, но также, как и признание в любви от такого человека, как Леннокс Деметрий.

— Я

тоже тебя люблю.

Эти слова были произнесены не для того, чтобы успокоить его или выразить благодарность за честность. Они были настоящими, и со всем, что было внутри меня, я хотела показать ему больше, чем сказать. Я наклонилась ближе.

Наши губы снова соединились, и его рука потянулась к моей шее, притягивая меня к себе. Ветер и птицы исчезли. Утренний холод сменился жидким теплом, омывающим нас и плавящим вместе. Мы были на острове, одни. Ни людей, ни птиц, ни белок — ничего и потом…

Хаос.

Суматоха.

Кровь застучала у меня в жилах в двойном ритме, в то время как дыхание замерло в груди, а сердце, только что ставшее целым, рухнуло в желудок. Люди, которых я не знала или не узнавала, бежали к нам, выкрикивая имя Нокса.

— Мистер Деметрий!

Доносилось снова и снова, окутанное завесой тайны, когда они окружали нас.

Внезапная суматоха парализовала меня, когда в отдалении раздались крики людей и вой сирен.

Мощные, сильные руки потянулись к моим рукам, подняв со скамьи, когда Нокс сжал мою руку, как железными тисками. Вместе мы двинулись, вернее, были сдвинуты с места, где признались друг другу в любви.

Мы были где-то в глубине парка, и все же каким-то образом появился большой черный внедорожник, и люди в темных костюмах поспешно посадили нас внутрь. Один сидел на переднем сиденье рядом с водителем, которого я не узнала, а другой, крупный мужчина, устроился рядом со мной. Зажатая между Ноксом и человеком, которого не знала, я прижалась ближе к Ноксу, мой разум кружился от неуверенности.

За тонированными окнами матери с колясками, люди с собаками, бегуны и пешеходы все останавливались и смотрели, поворачиваясь и показывая пальцами. Некоторые кричали, в то время как другие стояли с разинутыми ртами, на их лицах отражалось замешательство. То же самое замешательство появилось у меня, когда мой рюкзак приземлился у ног, а машина начала двигаться вперед.

Что случилось?

Куда мы едем?

Нас похитили?

Решимость, какой я никогда не видела, отразилась на лице Нокса. Он больше не был тем человеком, которого я любила: он был одержим или помешан, я не могла сказать. Он машинально оглядел меня с головы до ног.

— Ты в порядке?

Я кивнула, тоже оглядывая себя.

— Ты уверена? Ты не ранена?

— Н-нет…, — слово вырвалось дрожащим голосом, когда я посмотрела на него. — А как насчет тебя? Ты в порядке?

— Ублюдки, — пробормотал он. — Я в порядке. Придурки заплатят…

— Что случилось?

Мой вопрос повис в воздухе. Он больше не разговаривал со мной, нахмурившись, вытащил телефон из кармана. Через несколько секунд послышались слова и приказы. Человек на другом конце провода не мог ответить. Он не давал ему или ей ни малейшего шанса. Его вопросы сыпались как из ведра, не останавливаясь для ответов. Имена, которых я не знала, Костелло и Бонетти, слетали с его губ, когда раздавались многочисленные обвинения.

Выехав из парка, машина двинулась в потоке машин.