Обман
Шрифт:
— Сержант! — воскликнул Тревес, прикладывая руку к сердцу. — Вы можете без малейших колебаний положиться на меня во всем.
— Прекрасно, — ответила Барбара и невольно задала себе вопрос: а не говорил ли он то же самое Хайтаму Кураши?
Глава 6
Ее разбудили утреннее солнце, крики чаек и слабый запах моря. Воздух оставался неподвижным — ни намека на ветерок. Барбара поняла это, когда, лежа калачиком на одной из двуспальных кроватей, скосила еще не совсем открывшиеся со сна глаза в сторону окна. За стеклом виднелись ветви лавра — его пыльные листья были неподвижны. К полудню ртуть во всех термометрах, какие только есть в городе, должна закипеть.
Поясницу
Интерьер ванной комнаты был выдержан в уже привычном стиле увядающей роскоши: кафель и цементные заплаты вокруг кранов были покрыты пятнами голубовато-зеленой, похожей на стриженый мех плесени; дверцы шкафчика под умывальником удерживались резинкой, намотанной на ручки. В стене над унитазом было маленькое оконце, занавешенное мятой шторкой с изображением дельфинов, выпрыгивающих из вспененных морских волн, которые давно поблекли и напоминали цветом облачное зимнее небо.
При взгляде на это великолепие у Барбары невольно вырвалось «боже мой!», после чего она приступила к изучению лица, отражавшегося в давным-давно не протиравшемся зеркале над умывальником. Его лепная рама была украшена двумя дюжинами позолоченных купидонов, каждый из которых целился стрелой в своего собрата, примостившегося напротив. На свое отражение она отреагировала еще более горестным «боже мой!». На лице была представлена вся гамма оттенков синего и фиолетового, плавно переходящих в желтизну; левая щека была разукрашена красными полосками, повторяющими складки подушки — впечатляющее зрелище, а ведь надо на завтрак идти. Ну и видок, ужаснулась про себя Барбара, если выйти сейчас на улицу, машины будут останавливаться! Она подошла к окну, чтобы полюбоваться на обещанные красоты.
Окошечко было приоткрыто, и в узкую щель проникал свежий утренний воздух. Она сделала глубокий вдох, поскребла всей пятерней голову и окинула взглядом спускающуюся к морю лужайку.
Отель «Пепелище», расположенный примерно в миле от центра города на возвышенности, привлекал в первую очередь туристов, которые приезжали в Балфорд полюбоваться живописными пейзажами. К югу от него виднелась песчаная Принцева коса с тремя уходящими в море каменными волнорезами. На западе лужайка заканчивалась обрывом: там до горизонта простиралась гладкое, как стекло, безбрежное море; над самой линией горизонта виднелись завитки серого тумана, сулящие наступление долгожданной прохлады. На севере краны далекого харвичского порта задрали вверх свои длинные, как у динозавров, шеи, под которыми свободно проходили плывущие в Европу морские паромы. Все это Барбара разглядела из маленького оконца туалета в своем номере; то же самое и еще многое другое можно было наблюдать, сидя на складных стульях с парусиновыми сиденьями, расставленных на газоне перед отелем.
Художнику-пейзажисту или маринисту «Пепелище» показалось бы идеальным местом, подумала Барбара, но вот туриста, приехавшего в Бал-форд-ле-Нез отдохнуть, месторасположение отеля вряд ли порадовало бы. Уж слишком далеко он от города с его набережной, Увеселительным пирсом, игровыми автоматами, аттракционами и главной улицей, Хай-стрит. Те, кто некогда задумали строить тут отель, наверняка совершили коммерческий просчет. Ведь именно в центре Балфорда-ле-Нез туристы оставляли свои деньги. Если обитатели других отелей, пансионов, летних домиков, расположенных в прибрежной зоне этого бывшего модного курорта, могли за весьма короткое время добраться до центра, неторопливо прогуливаясь, то для тех, кто останавливался в «Пепелище», это было весьма проблематично. Родители с малыми детьми, молодые люди, охочие до всевозможных развлечений в ночном городе, туристы, интересующиеся всем — от песка на пляже до местных сувениров,
По мнению Барбары, Бэзил Тревес был рад любому постояльцу, выбравшему его отель. Следовательно, длительное проживание Хайтама Кураши было для него несомненной удачей. Это, в свою очередь, ставило перед ней вопрос о том, какую роль мог (или не мог) играть Тревес в брачных намерениях Кураши. Об этом стоило поразмыслить.
Барбара вглядывалась в сторону Увеселительного пирса. На том конце, где когда-то стояло кафе Джека Оукинса, теперь шла стройка. Даже на таком расстоянии она видела, что все строения на пирсе недавно выкрашены: белые, зеленые, синие и оранжевые, они были окружены мачтами с висящими на них разноцветными флагами. Когда она в последний раз приезжала в Балфорд, ничего этого не было и в помине.
Барбара отошла от окна. Глядя на себя в зеркало, она призадумалась, разумно ли поступила, сняв пластыри. Косметику она не захватила. Да и всей косметики у нее было — тюбик губной помады да баночка румян, оставшиеся от матери, а поэтому укладывать косметичку в рюкзак было попросту бессмысленно. Ей нравилось представляться деловой женщиной, которая не считает нужным производить с внешностью никаких обманных манипуляций, ну разве что наложить немного тональной пудры на щеки, дабы слегка улучшить цвет лица. Однако истинная причина заключалась в том, что, оказавшись перед выбором, на что утром потратить пятнадцать минут своей жизни — на макияж или на сон, Барбара выбрала второе. Учитывая характер ее работы, такое решение казалось ей более осмысленным. Таким образом, ее подготовка к предстоящему дню занимала не более десяти минут, из которых четыре уходило на поиски вперемежку с проклятиями нужных предметов в рюкзаке и пары чистых носков.
Почистив зубы, причесавшись и захватив пакет с вещдоками, собранными накануне в номере Кураши, Барбара вышла в коридор. Ее немедленно окутали запахи еды, приготовленной на завтрак. Из кухни несло яичницей с беконом, жареными сосисками, подгоревшими тостами, помидорами и грибами. В обеденный зал можно было пройти с завязанными глазами. Спустившись по лестнице, она пошла по узкому коридору первого этажа, запах становился все сильнее, и теперь до нее доносились звон посуды и голоса постояльцев, обсуждающих планы на день. С каждым шагом голоса становились все отчетливее.
Один слышался особенно ясно. Ребенок говорил:
— Ты слышал о ловле крабов с лодки? Папа, а мы сможем их половить? А чертово колесо? Мы сможем прокатиться на нем сегодня? Я весь вечер смотрела на него, когда сидела на газоне с миссис Портер. Она сказала, что когда ей было столько лет, сколько мне, чертово колесо…
Приглушенный низкий голос прервал преисполненное надежд щебетание ребенка. Как всегда, с грустью подумала Барбара. Ну что еще, черт возьми, нужно этому человеку? Он даже помечтать девочке не дает. Барбара почувствовала, как внутри у нее закипает необъяснимое раздражение, хотя понимала, что все это ее никак не касается.
Хадия и ее отец сидели в тускло освещенном углу обеденного зала, стены которого были обшиты пошарпанными деревянными панелями. Их посадили подальше от остальных обитателей отеля — трех пожилых супружеских пар за столиками, стоящими в ряд напротив застекленной двустворчатой двери. Англичане вели себя так, словно никого кроме них здесь не было, если не считать еще одной пожилой дамы с компаньонкой, возле стула которой стояли ходунки на колесиках. По всей вероятности, это и была уже упоминавшаяся миссис Портер, поскольку она ободряюще кивала Хадии со своего конца зала.