Обманщик
Шрифт:
Маккриди поймал на себе взгляд Роута, прочел его мысли и покачал головой. Нет еще, Джо, пока еще нет. Он снова повернулся к девочке, теперь не сводившей с него преданных глаз.
Трое гостей ушли в начале десятого. На улице, обращаясь к Роуту, Маккриди пробормотал:
– Как продвигается расследование, Джо?
– Ну и дерьмо же ты! – не сдержался Роут.
– Будь осторожен, – сказал Маккриди. – Тебя водят за нос.
– А мы думаем, что тебя, Сэм.
– Кого он пригвоздил к позорному столбу, Джо?
– Отстань, – рявкнул Роут. – Теперь Менестрелем занимается
Роут повернулся и быстро зашагал в сторону Гроувнор-сквер.
Двумя днями позже в домашней библиотеке директора ЦРУ Макс Келлог, разложив папки, свои заметки, копии банковских документов, фотографии, докладывал о результатах расследования.
Он смертельно устал: такой объем работы даже большая бригада агентов обычно выполняла за вдвое больший срок. Вокруг глаз у Келлога легли темные круги.
Директор ЦРУ в своей домашней бархатной куртке сидел напротив Келлога за большим дубовым обеденным столом. Он распорядился, чтобы стол принесли сюда специально для бумаг. На лысой голове директора играли блики электрического света, а из-под густых бровей на Келлога и на документы немигающе смотрели внимательные, как у старой ящерицы, глаза. Когда Келлог закончил доклад, директор спросил:
– У вас осталась хоть капля сомнений?
Келлог покачал головой.
– Менестрель назвал двадцать семь улик. Из них двадцать шесть указывают на него.
– Все косвенные?
– Это неизбежно. За исключением показаний трех банковских кассиров. Они опознали его – по фотографии, разумеется.
– Может ли человек быть осужден только на основании косвенных улик?
– Да, сэр. Имеется множество прецедентов, все они хорошо известны. Чтобы признать человека виновным в убийстве, не всегда необходим труп.
– Его признание не обязательно?
– Не обязательно. И почти наверняка мы добьемся признания далеко не сразу. Он очень изворотлив, искусен, умен и чрезвычайно опытен.
Директор ЦРУ вздохнул.
– Отправляйтесь домой, Макс. Отправляйтесь домой к жене. По-прежнему никому ни слова. Когда вы мне понадобитесь, я за вами пришлю. Не появляйтесь в офисе, пока я не скажу. Сделайте перерыв. Отдохните.
Директор показал на дверь. Макс Келлог поднялся и ушел. Директор вызвал помощника и приказал отправить шифрованную телеграмму с грифом «только лично» Джо Роуту в Лондон:
ВОЗВРАЩАЙТЕСЬ НЕМЕДЛЕННО. ТЕМ ЖЕ ПУТЕМ. ЯВИТЕСЬ КО МНЕ. НА ПРЕЖНЕМ МЕСТЕ.
Телеграмма была подписана условным именем, по которому Роут поймет, что она была послана лично директором ЦРУ.
Та летняя ночь в Вашингтоне выдалась особенно темной, и такими же темными были мысли, мелькавшие в голове директора ЦРУ. Он вспоминал давно минувшие годы, своих друзей и коллег, веселых молодых парней и девушек, которых он отправлял через Атлантику и которые погибли на допросах, погибли из-за предателя, из-за осведомителя. В те дни извинения и объяснения были не нужны, тогда не было максов келлогов, которые могли бы неделями копаться в горах документов, чтобы найти неопровержимые доказательства. В те дни не было прощения, во всяком случае, осведомителям. Директор пристально смотрел на лежавшую перед ним фотографию.
– Сукин ты сын, – негромко произнес он, – какой же ты сукин сын.
На следующий день в кабинет Сэма Маккриди в Сенчери-хаусе вошел посыльный и положил на стол конверт из шифровальной комнаты. Маккриди был занят и кивнул Гонту, чтобы тот вскрыл конверт. Гонт прочел записку, присвистнул и протянул ее Маккриди. Это была рекомендация из Лэнгли:
КЭЛВИНА БЕЙЛИ ВО ВРЕМЯ ЕГО ОТПУСКА В ЕВРОПЕ РЕКОМЕНДУЕМ НЕ ДОПУСКАТЬ К СЕКРЕТНОЙ ИНФОРМАЦИИ.
– Орлов? – спросил Гонт.
– Думаю, он, – ответил Маккриди. – Как, черт возьми, мне их убедить?
Маккриди принял решение сам. Через тайник он передал Кипсеку записку с просьбой встретиться как можно быстрее.
Во время ленча из службы наблюдения за аэропортами MI5 ему сообщили, что Джо Роут по тем же фальшивым документам вылетел из Лондона в Бостон.
Вечером того же дня, выиграв пять часов за счет разницы во времени, Джо Роут уже сидел за обеденным столом в доме директора ЦРУ. Мрачный директор расположился напротив Роута, обеспокоенный Макс Келлог – справа. Дома, в Александрии, он проспал почти все двадцать четыре часа, которые прошли со времени его предыдущего визита в этот дом до телефонного вызова в Джорджтаун. Все документы Келлог оставил у директора, теперь они снова лежали перед ним.
– Расскажите все еще раз, Макс. С самого начала. Так, как вы рассказывали мне.
Келлог бросил взгляд на Роута, поправил очки и взял листок бумаги из верхней папки.
– В мае 1967 года Кэлвин Бейли был послан во Вьетнам в ранге государственного служащего двенадцатой ступени. Вот приказ о назначении. Как видите, он был участником операции «Феникс». Вы, конечно, слышали об этой операции, Джо.
Роут кивнул. В самый разгар войны во Вьетнаме американцы начали операцию по нейтрализации вьетконговцев, терроризировавших местное население постоянными казнями, в том числе публичными и невероятно жестокими. Смысл операции «Феникс» заключался в ответном терроре, то есть в выявлении и ликвидации вьетконговских активистов. Никому не известно, сколько подозреваемых агентов Вьетконга было отправлено к Создателю без суда и следствия. Одни говорили – двадцать тысяч, ЦРУ утверждало, что не больше восьми тысяч.
Тем более невозможно ответить на вопрос, сколько среди этих подозреваемых было настоящих вьетконговцев, потому что вьетнамцы очень быстро научились доносить на любого соотечественника, которому они хотели отомстить или просто навредить. Они доносили, руководствуясь чувством кровной мести, из-за племенных распрей, дележа земли, даже из-за невыплаченных долгов, ведь если кредитор мертв, то некому и отдавать долг.
Обычно тех вьетнамцев, на которых поступил донос, передавали в руки вьетнамской секретной военной полиции. В изобретенных ими изощренных методах допроса и способах умерщвления подозреваемых вьетнамские полицейские превзошли самые кошмарные восточные жестокости.