Обманутые скитальцы. Книга странствий и приключений
Шрифт:
В Красноярске остановки мы не делали, но успели рассмотреть город и его окрестности. Бросились в глаза телевизионная башня и очень высокая старинная колокольня, похожая на маяк. Башня перегнала своим ростом известняковую колокольню. По обеим сторонам Енисея видны новые заводские корпуса, улицы рабочих поселков. Здесь почти не было «белых пятен» на городском плане: всюду над пустырями поднимались строительные краны. Мост через Енисей состоит из двенадцати пролетов и большой дамбы, протянувшейся через Остров Отдыха. Красноярцы говорят, что такого сооружения не видела ни одна река нашей страны. Красавцу Енисею под стать эти мощные звенья из железобетона, нависшие над его стремительным руслом.
Меня взволновала судьба красноярской Афонтовой горы. Там когда-то находилась знаменитая библиотека Г. В. Юдина, всемирно известное хранилище редчайших книг и рукописей. В доме с белыми ставнями, в комнатах, заставленных книжными шкафами, в 1897 году трудился В. И. Ленин, пользовавшийся печатными источниками из юдинского собрания. Но не прошло и десяти лет, как совершилось нечто непоправимое: библиотека Геннадия Юдина, почти целиком составленная из изданий, посвященных Сибири и ее богатствам, была скуплена представителем библиотеки Конгресса США и перевезена в Вашингтон. Через тридцать четыре года после утраты нашей страной красноярского сокровища меня однажды осенила мысль о том, что на Афонтовой горе могут храниться драгоценные рукописи, случайно не попавшие в число книжных грузов, отправленных в Северную Америку. Старый архивный работник Красноярска Степан Николаевич Мамаев, которому в 1959 году исполнилось бы сто лет, несмотря на свой преклонный возраст, на девятом десятке своей жизни по моей просьбе начал поиски юдинских бумаг. Догадка подтвердилась. Так в 1940 году были отысканы копии замечательных документов XVIII и XIX столетий, рассказывавших о том, как русские люди открывали и осваивали земли Аляски и Северной Калифорнии. Теперь Афонтову гору отвели под застройку зданий для двух новых высших учебных заведений в Сибири. Дом с белыми ставнями, с памятной доской, водруженной в честь пребывания В. И. Ленина в зале юдинской библиотеки, будет сохранен. Советские преобразователи Сибири, особенно те, кто строят железные дороги, возводят новые огромные мосты, не раз с благодарностью вспомнят имя Степана Мамаева. Ведь среди его многочисленных научных трудов есть работы по библиографии истории железнодорожного вопроса в Сибири.
Город постепенно отходил от нас, но как бы стараясь показать нам свои новые здания, высокие трубы, скверы, засаженные молодыми деревьями. На отрезке пути Чернореченск — Красноярск — Клюквенная полным ходом шли работы по электрификации железной дороги. Я забыл упомянуть, что за время нашей поездки не раз «выпрягали» паровоз и поезд прицепляли к новому, светящемуся от свежей краски электровозу. В окне мелькали железобетонные опоры и нескончаемая нить проводов. Клочья дыма не летели под откос, не цеплялись за вершины темных сосен. Забегая вперед, скажу, что, когда мы возвращались в Москву из Забайкальска, мы ехали по некоторым только что отданным во власть электричества пролетам. В те дни, когда мы двигались на Восток, эти участки еще строились.
Придет лето 1960 года, и строительные электропоезда начнут пересекать пространство между Москвой и Иркутском. Все 5333 километра пути будут сплошь электрифицированы.
У дороги раскинулся Канск-Енисейский, прорезанный старым Московским трактом и окаймленный рекою Ан, рождающейся в Восточных Саянах. Я волен нарисовать на карте Сибири, возле Канска, багряный рубин, слюду, красное партизанское знамя, узор, украшающий одежду камасинца, фарфоровую чашу.
Рубиновые россыпи были открыты здесь в советское время, местная же слюда имеет давнюю славу. В канских просторах зарождалось мощное движение партизан во время гражданской войны. Что же касается канских камасинцев, то это — одно из самых малочисленных на всем земном шаре племен. Однако ему посвящено несколько научных трудов сибирских историков и этнографов.
На подступах к Тайшету показались светлые и, видимо, глубокие озера, освещенные осенним солнцем. Легкие блики перемещались на рельсах, уходивших не только на Восток, но и на Север. Вагоны с надписями «Москва — Лена» объяснили все. Отсюда на Вихоревку, Братск, Заярск, Усть-Кут пролег семисоткилометровый путь на великую реку Лену. На том конце дороги — станция Осетрово. Она превращается в самый большой речной порт Сибири.
Скоро Иркутск! Зеленые сосны, песок слева от пути… Вдруг из леса показывается новый, свежевыкрашенный красный трамвай. Вы смотрите на часы, раскрываете расписание и остаетесь в полном недоумении: до Иркутска еще более сорока километров. Но красный трамвай — не «Летучий голландец». Он спокойно поворачивает на рельсовый круг, чтобы совершить обратный путь куда-то в глубину густого сосняка. В лесу, у реки Китой раскинулся новый город Ангарск. Предприятия Ангарска изготовляют цемент, железобетонные изделия, минеральную вату, строят машины. Люди издревле облюбовали эти привольные места. Неподалеку от Ангарска находятся примечательные могильники времен неолита. В них были найдены тяжелые топоры из зеленого нефрита и яшмы. Следы древней жизни соседствуют с асфальтом и мачтами с проводами, по которым мчится электрический ток…
Иркутские встречи
Иркутск встретил нас заводскими дымами, огромностью своих просторов, великолепием быстрой и холодной Ангары. Года четыре тому назад я здесь бывал и поэтому сейчас отыскивал взглядом знакомые приметы — большой Ангарский мост, Белый дом, сад имени Парижской коммуны, украшающий набережную. В первый мой приезд Иркутская ГЭС еще строилась. Зимой 1956 года этот железобетонный дворец, возвышавшийся над Ангарой, уже посылал промышленный ток. Он теперь передавался в угольное Черемхово, к Падунским порогам, проносится по проводам над рельсами новой дороги. За плотиной синел край Иркутского моря. Оно, по существу, представляет собой залив Байкала, самую большую его губу, вытянутую в сторону Иркутска. Года четыре назад я ехал от Иркутска в сторону Байкала по участку железной дороги, ныне погруженному на дно моря.
За десять дней нашего пребывания в Иркутске мы повидали много самых разных людей, от вице-президента Всесоюзного географического общества до доярки из села Оёк.
Расскажу, как мы ездили в сибирское село. Иркутский корреспондент «Известий» рассказал нам, что в Оёке живет Клавдия Автайкина, член бригады коммунистического труда. С ней стоит познакомиться и как с путешественницей по Китаю.
Корреспондентский автомобиль двинулся по главной улице имени.Карла Маркса к северной окраине Иркутска. Замелькали, дома с большими витринами из зеркального стекла. В глаза бросился один из магазинов, украшенный изображениями дракона. Он когда-то принадлежал известной чайной фирме. Налево был виден цветущий сквер на площади, где стоит красивое здание Центрального телеграфа.
В конце главной улицы открылся индустриальный пейзаж. Мы поравнялись с оградой завода тяжелого машиностроения имени В. Куйбышева. Это — кузница Восточной Сибири. Выросла она на месте былой городской свалки. Здесь были созданы первые прокатные станы, коксовые батареи, оборудование для доменных и плавильных печей. Из ворот завода выходят большие драги, волочильные станы, разливочные машины, прокат, сталь. Крупные металлургические заводы нашей страны получают отсюда оборудование. Мой спутник вскоре заснял на заводе имени Куйбышева агрегат двухсотпятидесятилитровой драги. По его круглому краю была выведена надпись, из которой явствовало, что исполинская машина заказана трестом «Якуталмаз».
Вот набережная реки Ушаковки, очень быстрой и беспокойной, а слева — широкое лоно Ангары. Мы покатили по рабочему предместью, мимо большого кинотеатра, картографической фабрики и не сразу достигли окраины, откуда начинается Якутский тракт. Машина помчалась к северу и вскоре очутилась посредине села Куда. В нем было птицеводческое хозяйство; кудинцы успешно разводили знаменитых пекинских уток. В Куде когда-то жил декабрист Александр Сутгоф, недавний лейб-гвардеец, посвящавший свое время заботам о кудинской мельнице. В этой стороне были поселены Сергей Трубецкой и Федор Вадковский. Они завели огороды и сады, построили дома.
Федор Вадковский умер в Оёке в морозный январский день 1844 года. Хоронить его приехал из Малой Разводной друг Вадковского, тоже декабрист, Федор Юшневский. Во время прощания с телом товарища Юшневскому вдруг стало плохо, и он, не приходя в сознание, скончался у тела своего товарища.
Юшневский, живя в окрестностях Иркутска, успешно занимаясь земледелием, вывел кукурузу, до него совершенно неизвестную местным жителям.
В сельскохозяйственную артель, где работала Клавдия Автайкина, мы проехали прямо, оставив село Оёк в стороне. Знаменитая доярка оказалась очень скромной молодой женщиной. Слава ее не испортила. Приезд журналистов Автайкина восприняла по-деловому. Прежде всего она стала знакомить нас со своими товарищами по работе, стараясь не выпячивать себя.