Обманутые скитальцы. Книга странствий и приключений
Шрифт:
Среди агинцев были и замечательные печатники, знавшие секреты составления красок и изготовления досок для тиснения тибетских и монгольских книг.
Агинские буряты великолепно знают литературный русский язык, и я был невольно поражен правильностью русской речи современного агинца.
В Агинском я познакомился с местным писателем Жамьяном Балданжабоном. Фамилия его звучит как имя джунгарского хана. Но это милый человек с трубкой, он много работал над собиранием народного материала. Он показал мне в рукописи очень удачную повесть «Беркут», в которой изображен борец с богачами и родовыми старшинами. Это такой местный бурятский Уленшпигель. Он угодил в тюрьму, бежал оттуда и, после множества приключений, вернулся в родную степь. Оказалось, что этот Бубэй — не вымышленное лицо. Предание о нем ходит по всей Агинской степи, и Жамьяну Балданжабону удалось, собрав этот материал, сделать большое дело, так как в этом художественном произведении, как в зеркале, изображена жизнь Агинской степи 80-х годов прошлого века.
Отделенные от своего народа, агинские буряты даже в условиях царской власти сумели творчески проявить себя. Вот отдельные примеры просветительной деятельности в XIX веке: в 1864 году агинские буряты постановили основать первую общественную библиотеку. Эта библиотека была очень значительна, но невежды и недоброжелательные люди сделали так, что библиотека была растащена. Более того, около 1938 года множество книг было уничтожено на том основании, что, скажем, Даль — словарь великорусского языка, великорусский — великодержавный шовинизм, значит, эту книгу — в костер; книга Банзарова «Черная вера — мистика, ее тоже в костер. Так эти невежественные, преступные люди уничтожили замечательную библиотеку, остатки которой я видел. Жамьяну Балданжабону удалось подойти к костру и вытащить некоторые подлинные документы петровского времени о льготах, которые Петр Великий давал бурятам. В доме у Балданжабоыа я видел эти полусгоревшие документы. Балданжабон говорил, что архивы Агинской степи были очень богатые.
Был народный учитель Цыбик Онгодов, страстный почитатель Ушинского. Он перевел на бурятский язык его «Родное слово». В Агинской степи жил историк Тугултур Тобоев. Был еще один бурят, который перевел на бурятский язык басни Крылова и рассказы Льва Толстого. Некоторые агинцы в начале нашего столетия создали «Общество просвещения бурят».
В Агинское притекали сокровища буддизма, который был распространен не только в Тибете, но и в Китае, Монголии. Сюда текли редчайшие книги, возникновение которых зачастую восходило к очень старым временам, свозились образцы искусства Китая, Тибета и Монголии. В прошлом веке на Агу пришли 300 телег с буддийскими рукописями из Тибета.
Вот отрадные отдельные моменты жизни бурятского народа. Но собственно бурятский народ жил в темноте. У него даже не было своей письменности. Перед бурятами открывалась только единственная возможность духовного образования, так называемые дацаны. Но чтобы получить степень «габжи», буряту надо было в течение 21 года изучать в дацане всякие тибетские премудрости.
Часть бурят придерживалась шаманизма, который запрещал всякую грамотность. С моей точки зрения, буддизм с его богатой письменностью был большим шагом вперед по сравнению с шаманизмом. Например, Ментуй, дед Цыбикова — исследователя Тибета и советского профессора, был ожесточенным, непримиримым шаманистом. Он запрещал своим сыновьям иметь дело с какой-либо грамотой. Поэтому отцу будущего профессора Цыбикова приходилось тайком изучать монгольскую и тибетскую письменность, и он заповедал делать это и своим сыновьям.
Старики еще помнили шаманов, которые были одеты в панцири из кожи антилоп, в двурогих железных шлемах и с медными литаврами в руках. В долине Аги, неподалеку от заново вспаханных полей, и теперь видна лощина шаманов, но все это уже отошло в область предания. Интересно, что шаманизм не нашел отражения в памятниках, нельзя назвать богов, нельзя указать подробности ни одной церемонии, каким богам поклонялись эти жрецы — до сих пор неизвестно. Этот бурятский шаманизм почти не имеет своих исследователей, а его любопытно было бы изучить.
Современный Агинский округ живет очень хорошо. Там развито тонкорунное овцеводство. Колхозные стада достигают огромного количества овец. Овцы метизированные, вывезенные с Алтая, Северного Кавказа. Но Агинская степь почти лишена воды! Я беседовал с людьми, которые сооружают артезианские колодцы, они рассказывали, что бурят колодец на большую глубину, находят воду, и вдруг она уходит или в следующую скважину, или неизвестно куда.
У бурят имеется значительная часть скота в личном пользовании. Я знал людей, которые имели 5–6 голов крупного рогатого скота, 30–40 голов овец. Это позволяло им есть, пить, одевать семью и откладывать значительные деньги, которые они получали в конце года. Я спросил одного бурята: «Почему вы не имеете лошадей?» Но я увидел своими глазами, как мчались кентавры: это были мотоциклисты. Я видел людей, которые имеют свои автомобили. Эти люди, которые пасут овец в степи, получают значительные средства от своей работы и не стесняют себя в приобретении предметов бытовой культуры.
Я узнал еще, что в Агинском около четырех тысяч жителей, преимущественно бурят. Бывшие кочевники ныне полностью перешли на оседлый образ жизни. Раньше буряты почти не употребляли хлеба. Теперь они его сеют и сами говорят, что как только стали есть хлеб, вскоре увидели прирост населения в Агинской степи.
Когда я был в Агинском, Жамьян Балданжабон пригласил для беседы с нами учителя средней школы Цыбикжаба Балдано. Это был очень скромный пожилой интеллигентный человек в пенсне. Я мысленно назвал его «бурятским Чеховым». Он прочел на память стихи Цзонкавы, тибетского поэта и мыслителя XIV–XV веков. Его биография, написанная тибетским автором, была в свое время отпечатана с резных деревянных досок именно здесь, в Агинском дацане. Оказалось, что Балдано самостоятельно овладел тибетским языком по самоучителю, составленному Г. Ц. Цыбиковым. Изучив также, не выезжая из Агинского, английский язык, Балдано получил возможность читать огромный тибетско-английский словарь Сарат Чандра Даса, изданный в Калькутте.
Мы расспрашивали Балдано о Гонбожабе Цыбикове и другом агинце — Будде Рабданове, тоже исследовавшем Тибет.
Я спросил Балдано: «Вы помните Цыбикова и Будду Рабданова?»
Балдано ответил, что не только помнит, но даже обязан всем, что имеет, Будде Рабданову, хорошо известному, в частности, академику Обручеву, который должен был ехать вместе с ним в экспедицию. Он был известен еще раньше, чем Цыбиков, и представлял колоритную фигуру. «Вот посмотрите его фотографию, которую несколько дней назад прислали мне», — сказал Балдано. По фотографии нельзя было предположить, что этот человек был в Париже, Бельгии, Италии, что он в знаменитом парижском музее устраивал демонстрацию предметов бурятской культуры, показывал сцены буддийских молений. Будда Рабданов родился в 1853 году прошлого века, умер только в 1923 году.
Балдано рассказал о том, что когда он был подростком, то хотел поступить в русскую школу, но отец его не пускал. Тогда Балдано бежал из дома на станцию Могойтуй. На этой станции к нему подошел старик-бурят и спросил: «Откуда ты, мальчик?» Балдано ответил: я оттуда-то, я бежал из дома, чтобы быть человеком. «Чего ты хочешь в жизни?» — «Я хочу учиться». Тогда старик взял мальчика за руку, провел его в вагон, и поезд пошел в сторону Читы. Старик оказался Буддой Рабдановым, он увез мальчика в Читу и устроил его в учительскую семинарию.
Многое рассказал нам Балдано о Цыбикове и Рабданове. Слушая его, я мысленно видел перед собой письмо Будды Рабданова к Цыбикову, с которым незадолго до этого познакомился. Оно было помечено 26 июня 1893 года и прислано из города Торсандо, или Дацзянлу. В этом письме Рабданов рассказывал о своем путешествии с Потаниным. Письмо содержит интересные вещи о восхождении на гору Оми-шань, рассказ о болезни их спутницы А. В. Потаниной. Я вспомнил, что в Казани я нашел письмо Потанина, в котором он писал, с каким героизмом умирала А. В. Потанина, и говорил: «Я не подозревал, что такой героизм может быть у женщины». Все это сошлось с агинским документом, и мне было радостно, что такой документ вскоре удалось найти в архиве Цыбикова.