Обмасонивание
Шрифт:
– - И вот ты здесь, передо мной. Малолетняя шлюшка во втором поколении. В ряду поколений рода изменников и предателей. Порождение сатаны. Не только с момента рождения, но даже с мига замысла о соитии. Олицетворение похоти, выражение противоестественного разврата. Мясцо, пропитанное зловонием преступления и смрадом греха в каждой частице своей. Сотворённое из лжи и выращенное в обмане. Бедствие, выпущенное в мир божий "Врагом рода человеческого". Для совращения, искушения и погубления душ христианских. Каждый день на Святой Руси тысячи тысяч голосов повторяют: "не введи нас в искушение, избавь нас от лукавого". Это про тебя. В тебя -
Она продолжала сидеть у стенки, сжавшись под словами моими. Из остановившихся, даже не закрываемых серых глаз её текли слёзы.
Интересно - она меня вообще слышит? Или так... "звуки му".
– - Ляг. На спину.
Слышит. Не кричит, не рыдает. Даже не скулит. Чуть всхлипывает при дыхании. Хорошо же её выучили. Беспомощности.
– - Покажи. Как ты... под Магогом своим.
Мда... Низкий уровень сексуального влечения был следствием не только гормональных изменений в организме покойного.
– - Ну и куда он тут... всовывал?
Тоненький вздрагивающий пальчик неуверенно ползёт по бедру. Указывает ответ. На мой идиотский вопрос. Отчего ещё страшнее. Стыднее. Непонятнее.
– - Дырка. Ты - дырка. Ты думаешь, что ты человек. А ты - просто отверстие. С каёмкой. Как бублик. Ноги - чтобы отнести на случку. Руки - чтобы распахнуть пошире, голова, чтобы кормить, не дать ссохнуться. Брюхо - поганое ведро. Вместилище нечистот похоти. Всё это - ободочек. А суть твоя - дырка. Бесом вожделення преисполненная. Это - твоя судьба, промысел божий, твоё предвечное предназначение. Инструмент диавола. Сосуд мерзости. Все мысли твои и чувства, страхи и желания - там. Цена твоя - не в том, что ты есть, а в том, чего у тебя нет. В отсутствии. В отверстии. В пустоте и темноте. В мраке адовом внутри тебя, где невидимые чудовища алчно поджидают души слабые и глупые.
Это я круто загнул. Почти по Декамерону. Правда, там парень, проинформировав девушку о наличии у неё "ада", тут же предложил загнать туда своего "чёрта". Чем молодёжь и занялась к взаимному удовольствию.
И насчёт тьмы... Можно подумать, что у кого-то во внутренностях газосветные фонари иллюминацию устраивают.
– - Твой отец - тебе не отец. Не жди от него помощи, не надейся. Твоя мать - курва. И - стерва. Она, поди, жалобно рассказывала о своей любви к тебе, к единственной, желанной, долгожданной, родненькой... Так? Заманила сюда, в мой город, привела в мою баню. Бросила на съедение "Зверю Лютому". Мало - не подержала, не сама насадила. Тебя. Деточку. Сиротинку беззащитную.
– - Она... моя мать.
Оп-па... А девочка крепче, чем кажется.
– - Такая матушка -- хуже ворога. Восприяв мерзость похоти от брата своего, приумножила и извергла тебя из чрева, нечистотами наполненного. Яблоко от яблони недалеко катится. Вот и ты... подкатилася. От пинка родительницы. Разве любящая мать отдала бы дочь свою единственную за такого как Магог? Разве не исполнила бы всё возможное и невозможное, чтобы спасти тебя от... от такого?
– Нет. Ты для неё - отрыжка похоти. Мусор. Выкидыш. Ветошь протирочная. Грязь смердящая. Ибо она знает - кто ты, из чего ты. Если ей будет выгода - она тебя и волкам в лесу скормит, в печи горящие кинет.
Молчит. Не возражает и не соглашается. Ещё раз. "Бульдозером".
– - Ты думаешь о ней как о матери, как о защитнице. А она - стерва. Дитя собственное для неё - просто кувалда. Которой удобно бить окружающих. Чтобы добыть себе... платьев дорогих, блестяшек разных. Себе. Не тебе. Она предаст и продаст тебя. Как предала отца и мужа. Не жди от неё защиты.
– - Я... я знаю.
Нефига себе! Это меняет моё представление о ролях, об отношениях в этой паре.
– - Тогда... Почему же ты согласилась, почему пошла? Соблазнять Воеводу Всеволжского. Она же обманывала тебя!
– - Всё равно.
"Что воля, что неволя...". "И жизнь уж нас томит...".
Ломать - ничего не надо. Уже...
***
Эти люди очень ценят своих предков. И мало - себя. Личность - ничто, род - всё.
"Мой предок Ратша мышцой бранной Святому Невскому служил...".С высоты такого аристократизма, шестивековой родословной, можно и ёрничать:
"Но я... Я - мещанин".
Наследственность, "кровь" распространяется на всё. Не только на имущество, но и на положение в обществе, правила поведения, границы допустимости... На саму себя. Ты то, чем были твои предки. "Что было - то и будет. И нет ничего нового под луной". Предки -- сволочи, преступники, развратники, изменники - и ты такая же. Стать иной - невозможно. "От осины не родятся апельсины".
Наследственная аристократия, родовая честь... Княжна Суздальская - одна манера поведения, мышления. "Плод греха" - другая.
Но человек-то не изменился!
– Изменился. В мелочи, в собственных представлениях о предках своих. Стоило только выбить эту детальку виртуала, чуть изменить её взгляд на происхождение - бессмысленность жизни, готовность к смерти.
"Мелочь" - да. Для меня. Для законченного эгоцентриста. Для "нелюди". Люди - думают как она.
***
Правда ли это? Или просто слова измученной женщины? "Зануда -- человек, которому легче отдаться, чем отказать"?
Проверяем. "Опыт - критерий истины". Включая и опыт с человеками. Без фанатизма и необратимых, но... сурово.
И главное - так "угореть" их или...
"Или" - что?! Какой бы она не была - эта парочка, их просто "пребывание в числе живых" представляет смертельную опасность! Для моего города, для прогресса! Для Родины! Для всего человечества!
И для меня лично...
Хочешь безопасности, Ванюша?
– Сдохни их! Логика же! Целесообразность же ж! "Мёртвые сраму не имут". И прочих действий... не совершают.
– - Ты знаешь что это?
Я вытащил из кармана небольшую дугообразную железку.
– - Это - холопья гривна. Рабский ошейник. Знак твоего униженного состояния. Орудия говорящего. Моего имущества. Приложить к шее. Вот так сдвинуть. До щелчка. Снять - невозможно. Навечно. Хоть в могилу - а с ним.
Кинул на землю между нами.
– - Возьми. Надень. Сама. Если хочешь. Это твоя последняя "своя воля". Потом - неволя.
Она несколько неуклюже перевернулась, подползла на четвереньках к куску металла. Несколько мгновений рассматривала. Как будто змею ядовитую. Потом уселась на пятки, извечным женским движением мотнула головой, откидывая рассыпающуюся косу, шмыгнула носом и, приложив ошейник к горлу, сдвинула концы. До щелчка. Посидела, глядя в пол. Вскинула измученные глаза: