Обмен мирами
Шрифт:
С Омалом и Бердо тут же вышли на связь:
– Почему люки «Тувии» до сих пор заблокированы? Капитан Ноусер дал вашим людям четкое указание принять телеметристов с «Марка Аврелия».
Омал не понял, кому из «великолепной семерки» принадлежит этот раздраженный голос. Во всяком случае, не Джо Бастеру, а точнее – не оккупированному им Омалу Мохо.
– Простите, джентльмены, – ответил Бердо. – Но не все ваши условия приемлемы.
– Вот как? В таком случае мы можем отказаться от гарантий вашей безопасности!
В Пламенном Океане что-то взорвалось. С затянутого дымом неба хлынул град раскаленной породы. «Стоим, разводим дипломатию, а Оберон может убить нас в один миг!» – подумал Омал.
Один из семерки щелчком сбил пламя с наплечника. Вынул из поясной сумки инъектор с универсальным герметиком, запечатал прожженное отверстие, точно конверт – сургучом. В движениях его не было и намека на панику или даже на поспешность. Как будто ему каждый день приходилось чинить прожженный скафандр. Причем одной рукой и за считаные секунды, пока дело не дошло до взрывной декомпрессии.
Человек Компании спрятал инъектор, поднял светофильтр.
Омал прищурился: лица незнакомца было не разглядеть сквозь два забрала и жаркое марево между ними, однако он уже понял, кто соизволил раскрыть карты.
– Подойди сюда! – потребовал стрелок, и Омал подчинился, хотя никто не произносил его имени.
Они соприкоснулись шлемами, словно для поцелуя. Омал смотрел на Бастера и видел себя… Это было странное, неприятное, потустороннее ощущение. Как будто во сне или – того хуже. Как будто он умер и созерцает себя со стороны. А тело-то живет, оживленное колдовством вуду. Тело растягивает рот в усмешке, тело замышляет что-то недоброе…
Свихнуться можно от таких мыслей!
Второй Омал Мохо выглядел так, словно недавно очнулся после долгой болезни. Исхудалый, бледный, заросший неопрятной щетиной, с холодным любопытством рептилии во взгляде.
Но когда он заговорил, наваждение улетучилось. Все стало на свои места.
– Выключи рацию, я не хочу, чтоб эти олухи нас слушали.
Голос незнаком. Как обычно кажется незнакомым собственный голос, когда его слышишь со стороны. «Голос – чужой, человек – чужой. Не я». Омал поспешно нащупал с внутренней стороны перчатки нужную клавишу. Теперь для остальных они немы. Шевелят губами и лупают глазами, будто рыбы. Звуковые волны проникают из шлема в шлем до тех пор, пока они стоят забралом к забралу.
– Для обладателя этого похожего на сырой сэндвич туловища ты далеко добрался, – усмехнулся Бастер. – До самого Оберона. Клянусь руинами Марса, никогда бы не поверил!
– Спасибо, – сдержанно поблагодарил Омал. – Прости за шишки на заднице. У меня в консалтинговой фирме сидячая работа.
– Нет у тебя больше никакой работы. И дома. И даже мать тебя прокляла!
– Чего-то подобного я и ожидал, – выдохнул Омал, желая прожечь этому отвратительному чужаку в собственном его, Омала, обличье брюхо. – Значит, возвращаться мне некуда?
– Почему же? Тебя ждут на Земле. Солиция с ног сбилась, чтобы выйти на твой след. На Омале Мохо ведь висят два убийства и надругательство над общественной моралью.
– Что ж… Ма бахт…
Бердо схватил Омала за плечо. Похоже, друг Арчи вел оживленную беседу с людьми Компании, но Омалу вдруг стало не до того. И он скинул руку Бердо, а затем снова придвинулся к Бастеру.
Шлем контрагента с бликом на щитке напомнил Омалу круглую коленку мисс Би. Вспомнилась веселая Титания и голоса ночных джунглей. И размазанная помада на подбородке Эллы.
«А может, к черту эту Землю? Вот только мама… Мама поймет и простит…»
– Элизиума хватит на всех, Джо, – сказал он вслух, хотя в мыслях у него было совсем другое. – Давай уберемся с этой проклятой луны с полными трюмами, а потом совершим обратный обмен. У каждого из нас – свой путь…
– Твои никудышные друзья вздумали прикрываться тобой, как щитом, – отозвался бретёр. – Они полагают, что твое здоровье имеет в этом деле какое-то значение.
– Ты не сможешь причинить мне вред, Джо, – проговорил Омал. – Ты слишком дорожишь своими мускулами и физиономией героя боевиков. А мне не жаль будет выпустить из сырого сэндвича воздух.
– Ошибаешься. – Бастер направил дуло пистолета в небо. – Добытый элизиум сделает меня одним из самых богатых людей Империи. Полагаю, что наконец-то я получу возможность совершить еще один психообмен. На этот раз я обменяюсь с неким странствующим фокусником, женихом певички из кабаре по имени Варра. По иронии судьбы, у этого шута горохового – очень влиятельные родственники. Пора освежить кровь императорской семьи и восстановить власть над Империей, пусть даже в ущерб видеопластовым рейтингам и пожеланиям зрителей.
– Так, значит, ты тоже хочешь, чтобы в Солнечной системе что-то изменилось? – Омал ухватился за эту идею, как за соломинку. – Как и Артур, да? Почему же мы тогда стоим по разные стороны?
Бастер рассмеялся:
– Нет! Нет, нет… Трудно подсчитать, сколько марсианского вина было выпито, а сколько слов – сказано, но мы с Арчи шли бок о бок, пока не оказались на развилке. Он выбрал себе путь «героя банановой республики», а я – «да здравствует межпланетная монархия!»
– Ты сошел с ума…
– Как и ты, мой мальчик, как и ты, – беззлобно парировал Бастер и отступил на два шага; Омал включил рацию, в наушниках зазвучали гневные голоса стрелков и Бердо. – Так что развей свои иллюзии и прикажи капитану открыть люки, нам нужен ваш харвестер! – договорил Джо на общей частоте.
– Нужен харвестер? – переспросил Бердо. – Так вот он! Держи!
3
Наполовину загруженная элизиумом «черепашка» вывалилась из затянутого дымом неба. Зависла над базальтовой плитой, стреляя синим пламенем сразу изо всех дюз посадочных двигателей. Стрелки Компании рухнули ничком и закрыли шлемы руками, вместе с ними повалился и Омал. Он был уверен, что потерявший управление харвестер впечатает людишек в плато, словно молот – случайно оказавшуюся на наковальне букашку.