Обмен заложниками
Шрифт:
Быстро же меж трескающимися плитами фактов прорастает сорная трава мифов! Мне не хватило времени! Должен ли я что-то говорить, думал капитан, ведь поздно объяснять. Пока они были маленькими, пока верили на слово, я молчал, и фантазии стали реальностью. Порезал на куски!
Как рассказать о сладчайшем соблазне уйти с маршрута к случайно найденной системе? К безумно, неправдоподобно хорошей планете, превосходящей по всем параметрам предписанный объект колонизации и находящейся втрое ближе?
Как передать сыну ужас ситуации, когда весь экипаж делится на два враждебных лагеря, а хаос заглядывает в иллюминаторы глазами сошедшего с ума капитана… Когда ты должен выстрелить в собственного отца, пока его занесенный палец не опустился на красную кнопку… Когда убираешь в заморозку часть человека, которого любил и убил — в безумной надежде когда-нибудь сделать хоть что-то осмысленное с «генетическим материалом»…
— …и примешь ответственность за возможные жертвы.
— Что? — Капитан снова вынырнул из воспоминаний.
— У тебя же нет оружия, папа! Чем ты будешь отстаивать свою точку зрения?
Капитан понял, что сын не блефует, когда с десантным ботом пропала связь.
Брат-техник приносил все новые и новые дурные вести. Шальные вездедвижи подчинились сыну, а эти штуки располагали серьезным арсеналом для работы на недружелюбных планетах. Затем перестала поступать информация с зондов.
Сестра-жена осталась на мостике. Они одновременно услышали от техника о взломе бортовых программ. Теперь корабль напоминал воздушного змея, ведомого с земли внимательной рукой. Навигатор удержал контроль над двигателями и реактором, но на основном пульте ярким букетом вспыхнули лампочки гибернаторов.
— Что это? — сестра-жена положила капитану руки на плечи.
— Он будит всех.
— Ты знаешь, — пауза, — сына отпустила я.
Капитан замер, не в силах обернуться.
— Я все понимаю. Все-все. Просто что-то женское взяло верх. Я не осмелилась представить, как наши дети будут год за годом, не просыпаясь, стареть в стеклянных ящиках. Как их мечты, которые мы так необдуманно разбудили, будут вянуть, и плесневеть, и тухнуть. Когда ты стал капитаном и принял решение лететь к этой звезде — помнишь, какая царила эйфория?
Он кивнул.
— Наши дети молодыми ступят в новый мир! Ты сам выбирал им профессии.
На экранах голые люди, шатаясь, выбирались из разинутых саркофагов, озирались и, видимо, прислушивались к чьим-то словам. На мостик звук не транслировался.
— Когда стало ясно, что улетаем, всех пришлось гнать в гибернаторы силой. Ты не мог не видеть этого. Я усыпляла детей одного за другим, но на последних меня не хватило.
— Понимаешь, — выдавил из себя капитан, — я все равно должен буду их остановить.
Она обняла его крепче.
— Я не смогу наблюдать, — продолжил он, — как наш сын превращается в чудовище. Эти аборигены… Он будет делать с ними, что захочет, а они простят ему всё. Вторая смена канет в забвение, а его имя засияет в веках. Ему понесут дары, о нем сложат песни. По сравнению с ними он бессмертен. Искушение слишком велико, это ясно уже сейчас.
Брат-техник доложил, что восстановлено управление шлюзами.
— Отпусти их, — сказал капитан. — Пусть третья смена уйдет. Мне нужно подумать.
Если бы было чуть больше времени…
Один за другим они выходили из кораблей — гордые и счастливые, поколение победителей. Замирали, глядя в бездонную лазурь неба, приставляли ладони козырьком к глазам, выглядывая у горизонта серебристую нить моря. Недоверчиво касались камней и травы кончиками пальцев. Новая метеорологическая база расположилась на материке, на восточном склоне величественной горы.
Семью было видно сразу. Власть, и даже тень власти, быстро накладывает на внешность людей свой отпечаток. Сестра-биолог и ее сервис-команда, словно выводок птенцов. Сестра-ксенолог в окружении беспристрастных статистов. Сестра-физик со своей яйцеголовой свитой.
Метеоролог сдержанно принимал поздравления — рано! — и просто приветствия младших членов команды. Поцеловал сестер, обнял брата-ихтиолога. Остальных удостоил кивка или рукопожатия. Но тот, чьего появления он ждал с надеждой и страхом, ступил на землю едва ли не последним.
Старший брат, прямой и стремительный, на голову возвышался над толпой своих подчиненных. Спелеологи, химики, тектоники с собачьей преданностью топтались рядом со своим предводителем. Впервые метеоролог понял, как их много.
Метеоролог на мгновение прижался к бледной щеке брата — словно ткнулся в снег.
— Здравствуй, Аид! — сказал он.
— Здравствуй, Зевс! — ответил тот. — Ты уже придумал, как мы назовем эту планету?
Метеоролог беззвучно выдохнул. Своим вопросом брат деликатно подтвердил, что готов к сотрудничеству и, может быть, к подчинению.
— Мне кажется, полет окончен. Так что я назвал новый мир по имени корабля — Гея.
Братья и сестры никак не отреагировали — лишь приняли информацию к сведению. Через некоторое время каждый занялся своим делом.
Генеалогическое древо старших богов
Уран и Гея (дедушка и бабушка, «первая смена»).
Их дети — шесть титанов и шесть (по другим версиям — семь) титанид:
Гиперион, Иапет, Кой, Крий, Океан, Кронос, Рея и другие титаниды.
Кронос и Рея (отец и мать, «вторая смена»).
Их дети (в порядке появления на свет, «третья смена»):