Обнажая правду
Шрифт:
И это не говоря о возрасте пассажиров. По крайней мере, семьдесят процентов людей, мимо которых я проходил, уже вышли на пенсию. Я даже заметил шесть или семь человек с кислородными баллонами. Вот тогда я и узнал запах: это был запах дома престарелых.
Быстро выбравшись наружу на свежий воздух, я надеюсь, что мне не придется долго ждать нужный автобус. Онлайн-табло показывает, что следующий отправится в одиннадцать тридцать, но сноска внизу сообщает, что в связи с погодными условиями и загруженностью дорог отклонения от расписания могу составлять до одного часа. Мне меньше всего хочется болтаться целых час на рассохшейся
Сев в одиночестве на заднем ряду, я, прижавшись козырьком бейсболки к окну, вполуха слушаю играющую в наушниках музыку, но, главным образом, стараюсь запомнить любой знак или ориентир, мимо которого мы проезжаем. Если мне вдруг придется искать дорогу обратно, я хочу иметь как можно больше информации.
Едва минуло двенадцать тридцать, когда автобус, несколько раз дернувшись, подвозит нас к последней остановке, тормозя прямо напротив крошечной автостанции. Мы все поднимаемся и, начиная с первых рядов, выходим, и к тому времени, когда я в два больших шага спрыгиваю на забетонированную площадку, у меня безостановочно стучат зубы и нервы на пределе. Я почти на месте.
Как и было велено, я иду пешком два квартала на север по направлению к знаменитым золотым, воспарившим высоко в небо аркам. Когда подошвы моих ботинок ступают на щебенку парковки, я замедляю ход и всматриваюсь в окружающие меня машины. Поначалу я не замечаю старый сине-белый «форд», который, как мне сказали, должен быть здесь, но едва сворачиваю за угол этого ресторана быстрого питания, как сразу вижу припаркованный рядом с мусорным баком пикап.
Отбросив все страхи, я опускаю подбородок к груди и как можно более незаметно направляюсь к пассажирскому сидению. Берусь за ручку, открываю дверь, буквально затаскивая себя внутрь, пока не успел передумать. И только тогда поворачиваюсь, чтобы взглянуть на похитителя моей девушки. Лицом к лицу. Как мужчина с мужчиной.
У него, наверное, самая пугающая внешность, которую я когда-либо в жизни встречал. Как будто одной огромной фигуры не достаточно, неоднократно сломанный нос и отвратительный зубчатый шрам, тянущийся по щеке, завершают дело.
— Декер, — кивает он, прогрохотав мое имя.
— Рейз, — отвечаю я, молясь, чтобы он не заметил дрожь в моем голосе.
Затем, не произнеся больше ни слова, он поворачивает ключ зажигания, возвращая к жизни мотор. Мы трогаемся.
Проехав около десяти минут, он прерывает молчание.
— Как только мы выедем из города, я съеду на обочину и до конца поездки завяжу тебе глаза. По очевидным причинам мне не хочется, чтобы ты знал, куда мы направляемся. Тебе и так уже слишком многое известно. Я не буду связывать тебя по рукам и ногам, если только ты не дашь мне для этого повода. Мне хочется, чтобы все прошло как можно более гладко. Кроме меня, тебя и Блейк больше никого не будет в конечной точке нашего путешествия, но чтобы быть уверенным, что никто неожиданно не появится, пока вы будете вместе, я буду стоять на страже снаружи. Понял?
Я киваю, не сводя глаз с дороги передо мной.
— Сколько у меня времени?
— Одна ночь. Мы уедем утром до рассвета, я отвезу тебя обратно к Макдональдсу, и ты уедешь отсюда так же, как приехал.
Меня
— И не пытайся выкинуть какую-нибудь глупость, например, забрать ее с собой. Еще не время. Это все испортит, и вот тогда нам всем не поздоровится.
Я решаю положиться на его «еще», надеясь, что это хороший знак и он, в конце концов, планирует ее отпустить.
— Даю тебе слово. В этот раз я не попытаюсь увезти ее домой.
Разговор ненадолго прерывается, а затем, как и обещал, Рейз сворачивает на обочину и вытаскивает черный шарф. Прежде чем завязать мне этим темным куском ткани глаза, он делает глубокий вдох, задерживает на несколько секунд дыхание, а затем с шумным свистом выпускает воздух. На какой-то короткий момент он кажется уязвимым. Но потом все исчезает.
Поправив повязку, он приказывает мне свернуться калачиком на полу перед сидением, чтобы меня не было видно из проезжающих мимо машин. Никогда раньше я не проводил на полу автомобиля столько времени, сколько сегодня. Дорога, а едем мы куда-то на север от Траки, оказалась ухабистой и извилистой, и я постоянно находился в напряжении, стараясь не удариться о дверь или бардачок.
Рейз, по всей вероятности, был не большим любителем поговорить, по телефону он пообещал ответить на некоторые вопросы лично, поэтому, набравшись храбрости, я спешу воспользоваться шансом:
— Эмерсон рассказала мне, что узнала, кто такая Блейк по старой фотографии, которую она нашла в Гугле, но я до сих пор не знаю точно, как и почему она передала ее твоей семье. Объясни мне это, пожалуйста.
— Ну, я никогда не интересовался тем, как она обнаружила, кто такая Блейк, но ей каким-то образом было известно о деньгах, которые нам задолжал Истон. Это действительно выглядело довольно странно.
Только лишившись возможности видеть, я осознал, сколько могу прочитать по лицу того, что люди обычно не договаривают.
— Странно? — уточняю я, подталкивая его к продолжению.
— Ага, в тот день я получил этот необычный звонок, — объясняет он. — И едва не сбросил его, потому что номер был мне не знаком, но все же поднял трубку. На другом конце провода была Эмерсон. Она сказала, что они с Истоном добрые друзья и захотела оплатить его долг, но вместо денег предложила обменять Блейк, или Брайли, да по хрен… Поначалу я решил, что она сумасшедшая и велел ей прекратить этот балаган, но она поклялась, что может выдать ее этой же ночью. Более того, она на этом настаивала. За двадцать минут мы все проверили и убедились, что Эмерсон говорит правду, а потом условились о передаче. Вот так все и было.
Погрузившись в молчание, я размышляю, стараясь сопоставить время, детали и события, начиная с той пятницы, хотя это больше и не важно. Это случилось, и я не могу повернуть время вспять, чтобы это предотвратить. Теперь мне необходимо двигаться дальше. Необходимо сосредоточиться на возвращении Блейк.
— Ты можешь рассказать, что вы собираетесь с ней сделать?
— Нет. Еще нет.
Опять это «еще».
Следующие пару часов мы едем молча. Мои ноги несколько раз сводило судорогой от того, что они слишком долго пребывали в не свойственном им состоянии, и я уже собирался спросить Рейза, можно ли мне выйти из машины на несколько минут и размяться, как пикап замедлил скорость и остановился, а Рейз выключил двигатель.