Обнаженная натура
Шрифт:
Он отшатнулся назад, как от удара.
— Это несправедливо.
— Можете посмотреть мне в глаза и сказать, что не хотите мстить за то, что сделали с вашими людьми? Смотрите мне в глаза и скажите, что вас совершенно не привлекает момент, когда вы положите на весы печенку этого убийцы.
У него веки задрожали за очками, он открыл рот, закрыл, облизал губы.
— Вы крутая женщина, Блейк, — сказал он наконец.
Я покачала головой:
— Не бывает крутых женщин, Мемфис. Бывают слабаки мужчины.
С
— Чем этот доктор так тебя разозлил? — спросил меня Эдуард.
— Ничем. Абсолютно ничем.
— Зачем же было строить из себя злую стерву? — удивился Бернардо.
Я засмеялась.
— А кто строил, Бернардо? Кто строил, блин?
Тигрицы еще клубились во мне, радуясь, что я злая, ожидая еще больше злости, больше эмоций. Они хотели наружу. Ох, как хотели.
Глава двадцатая
Я вышла в удушающую жару, и Эдуард, поймав меня за руку, развернул к себе лицом, Я уставилась на него в упор.
— Анита, что с тобой?
Хотела я сказать «ничего», но Эдуард зря не спросит.
Я выразительно посмотрела на его руку, держащую меня за локоть. Он ее убрал.
— Ничего.
Он покачал головой:
— Что-то не так.
Я хотела поспорить, но заставила себя промолчать и сделала несколько глубоких вдохов. Попыталась подумать, подавив нетерпение и гнев. Да, я разозлилась. Почему? Мемфис ничего не сделал, чтобы меня так из себя вывести. Да, он либерал, не одобряющий Акта, и что? Достаточно распространенный образ мыслей. Чего же я ему-то в волосья вцепилась?
Отчего я разозлилась? Ладно, снимем вопрос: я почти всегда злюсь. Гнев для меня как горючее. Он всегда побулькивает в глубине, и это, возможно, одна из причин, почему я могу питаться чужой злостью. Это мой любимый напиток. Значит, вопрос ставится так: отчего я напустилась на того, кто этого не заслужил? На меня не похоже.
Мне предстояло пойти на встречу с тиграми-оборотнями, и их будет много. Тигрица во мне очень этому радовалась, и была, излишне нетерпелива — чуть-чуть. То, что я никогда не перекидывалась по-настоящему, еще не значит, что этого не случится. Единственный кроме меня носитель нескольких видов ликантропии был способен перекидываться в любую из соответствующих форм. Еще он был псих, но это могло быть вызвано иными причинами.
И что случится, если сейчас, когда мои тигрицы так близко к поверхности, я окажусь в окружении целой кучи тигров-оборотней? Непонятно. И это уже хорошая причина несколько сбавить обороты.
— Спасибо, Эду… Тед. Мне это было нужно.
— Ты немного успокоилась.
Я кивнула:
— Ты заставил меня подумать. Первым делом я сейчас вернусь обратно и извинюсь перед доктором Мемфисом. После этого я спрошу, не знает ли он, где можно найти верховную жрицу ковена, где состоял полисмен. Рэндолл Шерман.
— Зачем? — спросил он.
Я ему рассказала про пентаграмму и про свою догадку, что Шерман пытался произнести заклинание, когда тигр его убил.
— Заклинания на оборотней не действуют, — сказал Бернардо.
— Не действуют, — согласилась я.
— Практикующий колдун не мог об этом не знать, — напомнил Эдуард.
— Не мог.
— Это значит, что в том складе было еще что-то, помимо вампиров и оборотней, — сказал он.
— Моя мысль.
— Если Мемфис не знает верховную жрицу Шермана?
— Найдем кого-нибудь, кто знает. Ты позвони в Вашингтон, запусти процесс выдачи ордеров. Один на оборотня, убившего Шермана, второй — на обыск жилых и рабочих помещений, принадлежащих мастеру Лас-Вегаса.
— Второй добыть может быть непросто. У Макса отличные связи, и он один из главных финансистов провампирского лобби в Вашингтоне.
Этого я не знала.
— Тогда он охотно должен сотрудничать с полицией.
Эдуард улыбнулся мне своей фирменной улыбкой:
— Анита, он вампир. Им всегда есть, что скрывать.
— Как и всем нам, — улыбнулась я в ответ.
На это он отвечать не стал — достал мобильник и начал дозваниваться насчет ордеров. А я пошла обратно к двери.
Олаф пошел за мной, я его остановила:
— Ты останешься с Эдуардом… то есть с Тедом.
— Тебе угрожает вампир Витторио. Ты не должна быть одна — учитывая, что на его стороне есть оборотни.
С этой логикой я не могла спорить.
— Бернардо! — позвала я. — Пошли со мной.
Бернардо посмотрел на Олафа задумчиво, но подошел ко мне.
— Как скажешь, маленькая леди.
— Чтоб больше я от тебя этого не слышала, — ответила я и потянулась к двери.
— Почему он, а не я? — спросил Олаф.
Я оглянулась на него — высокого, одетого в черное. Он снова был в темных очках, стоял, как голливудское воплощение отрицательного героя.
— Потому что ты нагоняешь на меня жуть, а он нет.
— Я лучше в бою, чем он.
— Когда-нибудь вы это обсудите, а сейчас мне нужно пойти извиниться.
— Ты и правда собираешься принести доктору извинения?
— Да.
— Извинение — признак слабости.
— Не тогда, когда ты был неправ — вот как я сейчас.
— Ты была резка, но неправа не была.
Я наконец обернулась к гиганту:
— Отто, к чему вся эта болтовня? Боишься, что без меня скучать будешь?
Это произвело эффект — он отвернулся и пошел прочь. Бернардо встал рядом со мной темной, высокой и красивой тенью. Я нажала кнопку — сообщить кому-то там, что мы хотим войти.
— Отто не лучше меня в бою. Со взрывчаткой он работает лучше, в допросах я вообще против него ноль, но в бою он не лучше.