Обнаженная натура
Шрифт:
— Что случилось? — спросила я, чувствуя, как вдруг заколотился пульс в горле.
Бернардо посмотрел на меня, я махнула ему рукой, мотнула головой и пошла туда, где стояли возле машины Эдуард и Олаф.
— Почему ты решила, будто что-то случилось, ma petite?
Но в голосе слышалась злость, чего обычно не бывает. Пусть он говорит, что ничего не случилось, но голос этого не подтверждал. А так как он умеет говорить голосом безэмоциональным, как пустая стена, то либо он хочет дать мне
Вдруг мне захотелось провести этот разговор без свидетелей. Поэтому я села в машину, а остальные остались снаружи, на жаре. Я предложила поступить наоборот, но Эдуард настоял, а когда он на чем-то настаивает, для этого обычно есть причина. Я научилась в таких случаях с ним не спорить — дольше проживем.
Я включила кондиционер и устроилась поудобнее, а трое мужчин снаружи разговаривали тихо, но оживленно. Хм.
— Ma petite,я проснулся, а ты оказалась где-то далеко.
— Меня это тоже не радует.
Я подумала о нем, и этого было достаточно, чтобы увидеть, как он лежит в нашей кровати, небрежно набросив на себя простыню, длинная нога из-под нее высовывается. Одной рукой держит телефон, другая лениво гладит спину Ашера. Тот еще несколько часов будет мертв для мира, но Жан-Клод спокойно может трогать другого вампира, пока он «мертв». Мне от этого было не по себе. Может быть, я слишком много бывала на осмотрах места преступления.
Он посмотрел прямо перед собой, будто ощутив, что я смотрю.
— Хочешь увидеть больше?
Я заставила себя вернуться мыслью и вниманием в машину, окруженную вегасской жарой.
— Боюсь, это меня отвлечет.
— Есть многие, готовые отдать все свое имущество за то, чтобы я их так отвлек.
— Ты на меня сердишься.
— Мы с таким трудом убедили вампирскую общественность, что ты действительно мне слуга, а не хозяин, и ты вдруг делаешь такое.
— Что делаю? Свою работу?
Он вздохнул, и этот звук разошелся из телефона по моей коже как дрожь предвкушения.
— Уезжаешь без моего разрешения, — сказал он, но последнее слово прозвучало так двусмысленно, будто бы просить разрешения могло быть очень и очень интересно.
— Прекрати, пожалуйста, Я работаю — или хотя бы пытаюсь это сделать.
— Я также обнаружил, что ты не взяла с собой еды.
— Утром сегодня поела.
— Но ведь придет и завтра, ma petite.
— Есть Криспин.
— А, да. Твой маленький тигр.
Он не пытался скрыть в голосе сарказм. Я сделала вид, что не услышала.
— Ты мне позвонил в разгаре расследования убийства.
— Очень рад, что сумел вызвать у тебя эмоциональную реакцию.
Слишком мелочное замечание для Жан-Клода, но вот оно — его голос, его звонок. Что за чертовщина?
Но что хорошо в отношениях с Жан-Клодом — я не должна скрывать от него ужасы моей работы. Он видал худшее или близкое к тому за долгие века своей жизни. Поэтому я сказала правду:
— Я только что была в морге и видела то, что осталось от одного из лучших полицейских Вегаса. Меньше всего мне нужно на этом фоне с тобой ругаться.
Он вздохнул — и звук прошел через мой разум, огладил кожу, будто Жан-Клод был совсем рядом, шепча на ухо, касаясь.
Я вскинула на место метафизические щиты, хотя закрыться от своего мастера непросто. У него есть ключи от моих щитов, на случай, если ему будет очень нужно. Но сегодня он позволил мне закрыться щитами — и моей собственной злостью.
— Какого хрена ты это затеял, Жан-Клод? Я пытаюсь раскрыть случай массового убийства, и мне совершенно не нужны твои… ментальные игры.
— Прими мои извинения, ma petite.Наверное, задеты мои чувства.
— Это почему еще? — спросила я все еще сердитым голосом, хотя, в общем, успокоилась. Вот не помню, чтобы он хоть раз сказал, что его чувства задеты.
— Это потому, ma petite,что я думал, будто мы в наших отношениях достигли некоторого прогресса, и вдруг завоеванная нами территория оказывается совсем не так надежно защищена, как я думал.
Я снова ответила правду.
— Ни хрена не поняла, что ты сейчас сказал. То есть я все слышала, и все слова английские, но я не могу понять, о чем ты говоришь. — Я прислонилась лбом к рулю, закрыла глаза и попыталась вдохнуть прохладу кондиционера. — Но у меня смутное чувство, что все равно я должна принести извинения.
Он рассмеялся своим чудесным смехом. Тем, на который когда-то мое тело реагировало так, будто он трогает меня за очень интимные места и одновременно кладет мне в рот конфету. Смех его не только сексуальный; он так приятен, что должен вызывать ожирение.
Я вздохнула — но всего лишь вздохнула. Его голосовые номера я повторять не умею.
— Пожалуйста, Жан-Клод, не надо. Я же не могу так работать.
Он засмеялся более ординарно.
— Кажется, мне нужно было услышать, что ты по мне скучаешь.
— Откуда у тебя такая неуверенность? Это же моя роль.
— Только от тебя у меня бывает неуверенность, ma petite.Только от тебя.
На это я не знала, что сказать, но попыталась:
— Мне очень жаль.
— Я знаю, что это правда. И от этого легче.
Как же мне закончить разговор, не ранив снова его чувства? Понятия не имею, блин. И это совсем на него не похоже — звонить, когда я работаю с полицией. Оставалось только надеяться, что это не станет привычкой.