Обнаженная в зеркале
Шрифт:
Философ заспорил с одним из софистов об идеальных отношениях между людьми. С помощью своего знаменитого метода он полностью разгромил оппонента. Платон тщательно записывал каждое слово. Ксенофонт тоже делал какие-то записи, в то время как Алкивиад с нежной улыбкой припал к коленям своего кумира.
Всякое притворство исчезло. Философский диспут превратился в оргию. Сократ взывал к божественному Эросу. Но тот, кто подчинил себе участников пира, явно не был небесного происхождения.
Юноши прекратили песни и танцы и предались другим развлечениям. Федр, чья нежная кожа напоминала персик, смело обнял Сократа.
Не
– А она была платонической? – поинтересовался Адам.
Стелла улыбнулась.
– Разумеется, – продолжал Адам, – все мы слышали об этом этапе в развитии греческой цивилизации, но лично я никогда не связывал наиболее неприглядные аспекты секса с такими выдающимися личностями, как Платон и Сократ…
Стелла с улыбкой пожала плечами.
– Ксантиппа, – возразила она, – не разделяла твоих предрассудков. Но её рассердила реакция Сократа на притязания Федра. Он не стал задавать юноше вопросы по своему обыкновению и не жаловался на больное сердце. Он также не стал советоваться со своим «демоном»; он сам превратился в демона. Вместо того чтобы заснуть и храпеть, философ стал читать отрывки из непристойных поэм. В его поведении не было обычной вялости, какую он всегда демонстрировал дома. Именно это больше всего поразило Ксантиппу. Она ревновала. И особенно её рассердили золочёные сандалии, которые она подарила мужу и которые теперь украшали ноги Федра.
Несчастная супруга философа побрела домой, как побитая собачонка. Там, расхаживая взад-вперед по комнате, она чувствовала, как в ней нарастает гнев. Она намеревалась поговорить с мужем начистоту и с нетерпением ожидала его возвращения домой.
Было далеко за полночь, когда он, наконец, появился. Тога была в винных разводах, растрёпанный миртовый венок косо сидел на голове. Икая, он попрощался с провожавшим его юношей в золотых сандалиях. Это окончательно вывело Ксантиппу из себя. Верблюд её терпения издох – последняя соломинка сломала ему спину.
Она схватила сосуд, который мистер Черчилль называл «утварь», и, подойдя к окну, вылила его неприглядное содержимое на голову ошеломленного философа. Их дальнейшая семейная жизнь достаточно хорошо известна, благодаря дошедшим до нас многочисленным историям.
Рассказ Стеллы развеял романтическое настроение Адама. Он предложил ей пойти выпить в бар отеля «Империал», однако, к его удивлению, она отказалась, сославшись на запланированную встречу. Что это за таинственная встреча, подумал он. Какой-нибудь шабаш ведьм с духами на руинах Акрополя?
Разочарованный, Адам пошел в бар, где выпил один за другим семь коктейлей с местной водкой. В голове у него шумело, когда он вернулся на корабль. Этой ночью ему приснилось, что он присутствует на пирушке, где председательствует пьяница с большим животом. Какой-то милый юноша подошел к Адаму и возложил ему на голову миртовый венок, а потом стал покрывать его тело нежными поцелуями. Когда Адам взглянул в лицо юноши, он узнал в нем Феликса.
В порыве неистовой страсти он привлёк его к себе и уложил рядом, отвечая на поцелуи. Однако тут, в соответствии с теорией Фрейда, цензор, сидящий в голове, изменил пол партнера, и Феликс превратился в девушку.
Проснувшись на следующее утро и встав с постели, Адам наступил ногой на чью-то шапку, валявшуюся на полу. Он поднял её и стал рассматривать. На ней было имя – Феликс.
Глава 15
Терпению приходит конец
НА ПУТИ между Афинами и Стамбулом море казалось более голубым, чем небо. Роскошный лайнер величественно и неторопливо рассекал воды, чуть заметно покачиваясь на волнах. Стаи дельфинов плыли за кораблем, их мокрые спины блестели на средиземноморском солнце. Адам был поглощён чтением увесистого тома немецкого женоненавистника Мёбиуса «Der Physiologische Schwachsinn der Weibes» («Физиологическое слабоумие женщин»). Внезапно по корабельному громкоговорителю объявили: «Дамы и господа, сейчас мы проплываем мимо острова Лесбос».
Пассажиры, вооружённые биноклями, принялись разглядывать остров, где «пылкая Сафо любила и пела». В голове Адама всплыли видения Суинберна о месте,
Где волны трав дробятся в пену лилий,Где ветерок над морем серебрист.Однако лилий видно не было, и ветерок был самый обычный. Зато вокруг бойко сновали рыбацкие лодки. В гавань Митилини медленно входило тяжело гружёное судно, пыхтя, словно толстая женщина. Вдали виднелись холмы, покрытые оливковыми деревьями, виноградными лозами и смоковницами.
Адам вернулся было к своему чтению, но тут его снова отвлекли – на этот раз пронзительный голос торговца книгами. Невысокий парень с плутовской физиономией катил по палубе тележку, нагружённую жёлтыми книжечками. Он громко выкрикивал: «Правда о Лесбосе! Все о Лесбосе! Не упустите шанс приобрести!»
Пассажиры, мужчины и женщины, смущённо усмехаясь, поспешно раскупали книжки, надеясь, вероятно, найти в них какие-то непристойные откровения. Адам тоже не устоял перед искушением. Однако, открыв книгу, он увидел длинные ряды цифр.
– Опять надули! – воскликнул Ван Нордхайм, который также приобрел экземпляр.
Вместо пикантных подробностей о любовной жизни на Лесбосе книга содержала статистические данные об импорте и экспорте.
Один возмущённый пассажир потребовал вернуть ему деньги. Продавец вежливо ответил: «В книге содержится именно то, что я Вам обещал – правда о Лесбосе. А чего Вы ожидали, сэр?»
– А какова правда о Лесбосе? – раздался голос за спиной Адама.
Мужчины обернулись. Это была Стелла.
– Насколько я знаю, остров знаменит тем, что здесь когда-то жила Сафо со своими подругами, – сказал голландец. – Она основала Лесбийское поэтическое общество, чтобы обессмертить себя.
– И ей это удалось, не правда ли? – спросила Стелла.
– Да, – согласился Ван Нордхайм, – но, к сожалению, большинство её стихотворений не сохранились.
– Возможно, если бы они сохранились, её имя не было бы так известно в наше время, – пробормотал Адам. – Своей славой Сафо обязана главным образом всяческим сплетням, окружавшим её имя. Люди забывают, – Адам бросил взгляд на Стеллу, – что в конце концов она всё же выполнила биологическое предназначение женщины – полюбила мужчину. А когда этот парень, Фаон, отверг её, поэтесса, которая была уже немолода, бросилась в море. Так что, – с улыбкой заключил он, – все женщины предпочитают мужчин, если имеют такую возможность.