Обнаженная в зеркале
Шрифт:
Увиденное ошеломило его. Стелла и Феликс стояли очень близко друг к другу. При его появлении они отпрянули. На лице юноши пылал румянец; в его голубой униформе, обычно столь аккуратной, царил беспорядок.
Сердце у Адама чуть не выскочило из груди. Его трясло от негодования. Он стал свидетелем любовной сцены? Или Стелла всё это подстроила, чтобы в очередной раз поиздеваться над ним? Что бы это ни было, она зашла слишком далеко!
Он смял орхидею, которую держал в руке, и швырнул её в
Тот улыбнулся Стелле и спокойно вышел и каюты. Его невозмутимый вид окончательно вывел Адама из себя. В неистовой ярости он захлопнул дверь и повернул ключ в замке. Дикарь, который сидит в каждом мужчине, окончательно взял верх над профессором.
Он бесцеремонно подхватил ошеломленную женщину, сел на кушетку и бросил её себе поперек коленей, как нашкодившего ребенка. Схватив массивную щётку для волос с серебряной ручкой, он стал шлепать её, нанося удар за ударом. Это был всплеск примитивной, первобытной ярости, неукротимой, как извержение вулкана.
Стелла была слишком поражена, чтобы звать на помощь. Она слегка извивалась у него на коленях, но по-настоящему не пыталась высвободиться.
– Ты скотина! – вот и всё, что она смогла выговорить.
В ответ Адам презрительно рассмеялся.
– Ты думаешь, что можешь делать из мужчин дураков! Я тебе покажу…
Глухие удары следовали один за другим. Каждый удар был местью за оскорбление, нанесённое Стеллой ему или его полу.
«Это тебе за клевету на бедного Сократа…»
«Это за старого Тиберия…»
«Это, – два удара, – за Эльбу».
Стелла попыталась что-то сказать, но у неё вырвался лишь стон. Адам, охваченный яростью, продолжал расправу.
«Это, – лицо вспыхнуло при воспоминании о перенесённом унижении, – за Неаполь».
«Это за Цезаря и Антония…»
«А это, – сильный удар, – за Феликса».
Стелла начала извиваться и корчиться.
Внезапно Адам осознал, что на коленях у него лежит женщина; он почувствовал тяжесть стройного тела, прижатого к его бедрам. Руки Адама обмякли, удары щеткой стали слабее.
«Это за царя Соломона…»
«Это, – удары ещё мягче, – за Дон Жуана и Казанову…»
«Это, – почти не удар, – за Геракла и других…»
«А это, – теперь он, скорее, ласкал её, – за бессонные ночи, когда я метался на кровати… из-за тебя, отвратительная, мерзкая, восхитительная распутница».
С этими словами он отпустил её.
– Ты поднял руку на женщину! – крикнула она.
Но в её голосе почему-то не было злости.
– Я полагаю, ты пытался быть сверхчеловеком в духе Ницше. Когда идёшь к женщине, не забудь взять хлыст…
– Это был не хлыст, а щётка для волос, – невозмутимо возразил Адам. – В любом случае, – сухо добавил он, – мне не нужны советы немцев, чтобы узнать то, что моим неотесанным англо-саксонским предкам было известно давно:
Женщина, собака и дерево гикори —
Чем больше их бьёшь, тем лучше они становятся.
На этот раз Стелла ничего не возразила. Она смотрела на него, и её глаза были влажны, но не от слёз. Наконец, словно сбросив с себя божественную надменность, она тихо, смиренно проговорила:
– Ты победил.
Он укротил её своенравие. Богиня превратилась в женщину.
Адам нежно подхватил Стеллу и отнёс на кровать. Он покрыл её тело поцелуями. Руки гладили то место, куда ещё недавно сыпались жестокие удары.
Любовники испытали радость высшего наслаждения. Адам был охвачен неистовой страстью, подобно Юпитеру, когда тот остановил солнце, чтобы продлить свидание со смертной подругой. С лица Стеллы совершенно исчезли крохотные морщинки, которые так часто появлялись как свидетельство недовольства и разочарования.
Осторожный стук в дверь на миг нарушил их блаженство.
– Леди Стелла, можно мне войти?
Это был капитан.
– Извините… я занята… позже… – всё, что смогла выговорить Стелла между поцелуями.
Адам рассмеялся.
Едва старый морской волк, тяжело топая и что-то ворча себе под нос, отошёл от двери каюты, как раздались пушечные выстрелы. Звук был таким сильным, что разбудил бы мертвого. Однако Стелла и Адам не замечали ничего, поглощённые страстными ласками. Позже они узнали, что пальба велась с греческого патрульного судна, которое преследовало контрабандистов.
Наконец, совершенно истощённые, любовники погрузились в блаженную негу и задремали. Внезапно последовал сильный удар, судно резко накренилось, стены каюты задрожали. Двигатели в машинном отделении стонали, словно женщина при родах. Завыла сирена, зазвонил судовой колокол. Стелла приподнялась из объятий Адама, но его руки удержали её, словно тиски.
«Всем пассажирам подняться на палубу! Команде стоять по местам!» – ревел голос в громкоговорителе.
Однако любовники не обращали на всю эту панику никакого внимания.
Раздались настойчивые удары в дверь.
– Леди Стелла! Спасайтесь! Мы натолкнулись на риф!
Феликс возился в замке запасным ключом. Открыв дверь, он просунул голову в каюту.
– Леди Стелла! Прошу Вас…
Он замолк.
– Убирайся к черту, придурок! – заорал на него Адам.
Его голос прозвучал так повелительно, а выражение лица было столь угрожающим, что юноша испуганно ретировался, захлопнув за собой дверь. Адам же не двинулся с места. Ощущение опасности лишь обострило его желание.