Обнаженное прошлое
Шрифт:
Тут же забрезжила мысль, что на самом деле может быть еще один человек, который нужен, но я тут же ее прогнала.
Эдик отключился, и я с облегчением выдохнула. Лучше из дома уже напишу. Когда выпью успокоительное и немного приду в себя.
Спустя час я так и сделала, только вот все равно чувствовала вину. Будто обманываю человека. Эдик поговорил со мной, предложил помощь, но я отказалась. Мои клетки подойдут Даше. Обязательно подойдут. А там уже все решится. Если же нет…
На глаза сами навернулись слезы. Я поняла,
Метнувшись в ванную, я умылась холодной водой и еще выпила успокоительное. Сейчас – спать. А завтра сообщат результаты. И будет все хорошо.
Утро началось с переписки с Дашкой. Она явно скучала и хотела домой.
– Дорогая моя, веди себя хорошо, – попыталась я включить строгую маму, правда, улыбка то и дело появлялась на губах. – И тогда нас обязательно отпустят раньше, чем обещали.
– Мне не нравится медсестра, – заявило мое чадо. – Она какая-то злая. А вот Игорь Сергеевич добрый, улыбается. И еще похвалил моих нарисованных слонов.
Я тихо вздохнула. Слонов, да. Даша, пожалуйста, продолжай думать о них, но только не задавай вопрос: «Мамочка, а что у меня за болезнь?» Я этого боялась до ужаса, хотя прекрасно понимала, что через какое-то время он прозвучит.
Потому после переписки с дочерью я прислонилась к стене, прикрыв глаза. Телефон прижала к груди, будто это могло заглушить бешеный стук сердца. С каждым часом казалось, что я приближаюсь к безбрежной пропасти, в которую если упасть, то больше никогда не выберешься.
Потом глянула на часы и в ужасе начала кидать вещи, собираясь на работу.
Завтрак был забыт, обед тоже пошел наперекосяк. Хорошо, что Лариска вовремя ухватила меня за шкирку и утянула в ближайшее кафе.
– Так, – хмуро сообщила она. – Ешь давай. Ишь чего удумала. Чтобы голова соображала, надо кидать в желудок пищу. На тебя и так больно смотреть, так ты еще голодом себя решила заморить.
Я послушно поела, но еда казалась безвкусным картоном.
Время тянулось, будто резиновое. Горло словно перехватили стальными пальцами. Я приказывала себе успокоиться, но ничего не выходило.
– Давай я поеду с тобой? – вдруг предложила Лариска. – Все равно сегодня не хочу ничего делать, Дашульку проведаем вместе.
– Хорошо, – слабо улыбнулась я, искренне благодарная за поддержку. – Спасибо.
Только вот чем больше мы приближались к больнице, тем тревожнее было на душе. Будто интуиция сошла с ума и безостановочно посылала сигналы, от которых хотелось выть, словно волчица, потерявшая волчонка.
– Добрый вечер, – сказала я, увидев Игоря Сергеевича. – Как…
И прочла ответ в его глазах. В ушах тут же зашумела кровь, а воздух отказался проникать в легкие.
Пусть он еще ничего не сказал, но приговор был и так ясен.
– Ваши клетки не подходят, Анна Николаевна, – наконец-то вымолвил
В первые секунды я не поняла, о чем речь. Сказанное будто ударилось о стеклянную стену, которая последнее время окружала меня со всех сторон. И со слухом все в порядке, но эмоции тормозят и просто не успевают.
Слишком много всего.
Я мотнула головой.
– Как не подходят? – спросила хриплым, словно не своим голосом.
Казалось бы, простое уточнение. Попытка понять, как такое может быть. Даша – моя дочь. Моя! Плоть от плоти, кровь от крови! Как может что-то не подойти?
Горло перехватило, дышать почему-то стало трудно.
– Анна Николаевна, так бывает, – тихо сказал врач. – Понимаете, случается, что…
Он пустился в объяснения, но сейчас мне было сложно воспринимать какую-то информацию. Слишком сложно и непонятно.
В серых глазах Игоря Сергеевича сочувствие. Где-то на краю сознания у меня мелькнула странная мысль: «Он действительно проникся моей бедой…» И в то же время я прекрасно понимаю: он – медик. Его работа лечить людей. Видеть смерть. И чувствовать боль, которая бешеной волной сшибает с ног, проникает в легкие и не дает спокойно дышать. Боль тех, кто никак не может помочь своим близким, но готов отдать за них жизнь.
Я сморгнула застлавшие глаза слезы. Вмиг стало как-то душно.
– Анна Николаевна, – снова прозвучал его голос, но я только и смогла, что вытереть слезы.
Игорь Сергеевич встал и через некоторое время поставил передо мной стакан с водой.
– Пейте, – сказал он не терпящим возражений тоном.
Я автоматически взяла стакан и осушила чуть ли не залпом. Рот вдруг обожгло, я закашлялась. Игорь Сергеевич подошел и осторожно постучал меня по спине.
– Что там было? – спросила я, снова утирая слезы.
– Несколько капель успокоительного, ничего дурного, – хмуро сказал он. – Простите, не успел предупредить, что не надо быстро все опрокидывать в себя.
Я шумно выдохнула через нос, глянула на свои руки и спросила, просто потому, что иначе не могла:
– И что теперь делать?
Я понимала, что ответа не будет. Что теперь с проблемой нужно бороться самостоятельно, но слабость взяла свое. Нелегко всегда быть стальной леди, когда идет речь о твоем собственном ребенке.
Но Игорь Сергеевич вдруг взял стул и сел напротив меня.
– Анна Николаевна, посмотрите на меня, пожалуйста.
От тона, которым он это сказал, я почему-то вздрогнула, собрала волю в кулак и взглянула на врача.
– Да?
– Не стоит опускать руки, – произнес Игорь Сергеевич. – Конечно, плохо, что ваши клетки не подошли, это осложняет ситуацию, но тем не менее не губит ее. У Даши есть родственники? Братья, сестры? В конце концов, отец?
Последнее слово заставило меня нахмуриться. Вот уж о ком не хотелось бы вспоминать, так о нем. Никогда.