Обнаженные розы
Шрифт:
А я сейчас, очевидно, вижу воспоминание Демида.
Хм. Почему он хотел забыть сегодняшнее воспоминание?
В предыдущих эпизодах такого не было.
Я довольно хорошо и отчетливо видела лицо Демида, когда ему было лет четырнадцать.
Это обстоятельство вызывало у меня досаду. Я не могла точно запомнить и потом воспроизвести его лицо, чтобы описать или нарисовать. Чтоб его!
Демид потоптался на месте, оглянулся по сторонам и ринулся к голубому дому.
Однако стоило ему
Демид тут же пугливо нырнул за изгородь вокруг голубого дома.
Прохожих вокруг в данный момент, почти не было и темнота наступала быстро.
Поэтому его странное поведение для всех осталось не замеченным.
Из голубого дома вышла его возлюбленная, Аня.
Она очень похорошела. Вытянулась, подросла, превратилась в жгучую красотку! Только сейчас выглядела ещё более нежной и женственной.
Но следом за ней и голубого дома вышел очень рослый, и плотного телосложения парень.
У него было широкое лицо, мощная челюсть, раскаченные плечи, руки и грудь.
И всё те же светлые, кучерявые волосы.
Михаил. Тот самый.
Они с Аней помахали руками в открытую дверь дома. Затем Михаил обнял Анну и они, не спешной походкой направились по цементной дорожке калитке ворот.
Демид за забором тихо, пригнувшись оббежал его, притаился справа, между заборами двух домов. В узком, темному, заставленном каким-то хламом переулке.
Оттуда он наблюдал, как Аня и Миша вышли со двора голубого дома и о чём-то переговариваясь пошли вдоль забора.
Демид видел, как Миша обнимал девушку за талию. А та сама льнула к нему и то и дело звонко хихикала.
Лицо Хазина потемнело. Он, поджав губы, исподлобья наблюдал за ними.
Он пожирал глазами Аню. В его взгляде было желание, жажда, злоба, и уничтожающая, кровожадная ненависть.
Это был тот самый лихорадочный, ожесточенный взгляд убийцы... взгляд зверя.
Я догадывалась, что случится дальше.
Но перед этим Демид швырнул свою коробку на землю и занёс над ней ногу... Но затем передумал.
Вдруг странно всплакнул. Обессиленно упал на колени.
Несколько мгновений он дрожал в беззвучных рыданиях. А затем вдруг поспешно, торопливо и нетерпеливо распутал бант, скинул ленту с коробки, и открыл её.
Из его груди вырвался вздох восхищения.
В коробке была ещё одна цветочная композиция.
Он с маниакальным трепетом, дрожащей рукой коснулся лепестков роз.
Любовно провел по ним пальцем.
– Вы не виноваты...-проговорил он тихо.-Нет, нет, нет... Вы не причём... Вы... Вы слишком прекрасны... Вы самое прекрасное, что есть в этом мире...
Его губы странно дрогнули. Он улыбнулся.
Его улыбка удивила меня. Я не догадывалась, что он способен улыбаться кому-то с такой искренней, почти отеческой любовью во взгляде.
– Вы самое дорогое... что у меня есть...-прошептал он и подняв взгляд, посмотрел в пустоту.-Я больше никого не могу так же любить... Никто больше не достоин такой же любви...
С этими словами, он наклонился к флористической композиции и бережно, едва касаясь пальцами бутона одной из роз, прильнул губами к её лепесткам.
Я стояла в том переулке и смотрела на него со смесью ужаса и сожаления.
В том переулке, именно в тот злополучный вечер, в тот миг Демид Хазин окончательно умер, исчез, растворился.
А вместо него появился... Романтик.
Вспышка света поглотила это воспоминание и вышвырнула меня в следующее.
Сначала было очень темно. Но постепенно мои глаза привыкли к густому, плотному полумраку.
Я стояла посреди просторной гостиной, на первом этаже и наблюдала, за тем, как он входит в дом.
Чернеющая темнота затмевала всё. И на улице, и в доме.
Через приоткрытые жалюзи решетка из полос света от уличного фонаря рассекала мебель, стол, ковёр и книжный шкаф гостиной.
В гостиной пахло горелым деревом из остывающего камина.
А так же витал слабеющий фруктовый аромат.
Я огляделась. Дышала я тихо. Меня сковывало опасливое ощущение и нарастающее предчувствие чего-то неотвратимого и кошмарного.
Как часто я стала испытывать это ощущение...
В открывшуюся дверь, почти бесшумно проскользнул темный силуэт.
Я, затаившись, внимательно и пристально наблюдала за ним.
Я знала, что это Демид. Более того, я знала зачем он пришел.
Вернее, за кем...
Он прикрыл за собой дверь, снял с головы капюшон толстовки, и устремил взгляд на лестницу.
Его глаза зловеще сверкнули в полумраке мистическими, холодными бликами.
Бесстрастный, решительный взгляд убийцы.
Он прошел на середину гостиной. Остановился.
Прислушался.
Сверху, по ступеням вниз ниспадали приглушенные звуки голосов.
Женский и мужской. Девичий и юношеский.
Девушка то и дело посмеивалась. Я слышала, как парень басовито, что-то ворковал ей.
Демид шумно засопел. Я как будто ощутила исходящее от него плотное, удушающее и густое скопление гнетущих эмоций ненависти и злобы.
Этот исторгаемый Демидом сгусток эманаций походил на невидимое, неосязаемое облако душного, горячего пара.
Это облако наваливалось, накрывало и поглощало.
Мне стало трудно дышать.
Тяжелеющее осознание того, что сейчас случится, и что я могу только наблюдать происходящее, удручало и вгоняло в бесконечную, депрессивную панику.