Обнаженные розы
Шрифт:
– А что ему помешало?
– Демид сказал, что хочет чтобы тот жил. Пока.
– Пока?
– Он видимо хотел убить его сам, но... Дело не в этом...-я нахмурилась.
Мне в голове неожиданно влетела вкрадчивая мысль.
– Стас, а что нам известно о... об отце Демида?
– Он умер.-Стас вздохнул Стас.-Я тебе рассказывал...
– Нет, я не про Викентия Хазина!-я покачала головой.-Я про... Я про... про того, от которого он родился.
Я увидела, как отвердело
– Почему ты спрашиваешь?
– Тот мужчина, перед тем, как уйти, он...-я задумалась, пытаясь правильнее описать тот жест неизвестного убийцы.-Он потрепал Демида по голове... Ну, знаешь, так... шутливо взъерошил его волосы, погладил и ушел. Так обычно поступают, ну... старшие братья, дяди, дедушки или...
– Отцы.-кивнул Стас.
Я закусила губу, бросила быстрый взгляд на Стаса. Затем окинула изучающим взглядом помещение.
Комната была на четырёх человек.
Сейчас здесь жили другие дети. Их воспоминания короткими, рваными эпизодами влетали в мое сознание, словно назойливые мухи стремились втянуть меня в связанные с ними видения.
Я сопротивлялась. Это была совершенно не нужная мне информация.
– Нужно, наверное, спросить у Анжела Антоновны... Не приезжали ли кто-то к Демиду за все эти годы.-предложила я.
– Да.-кивнул Стас, тоже думая о чем-то.-Нужно.
Я постаралась увидеть ещё какие-то нужные воспоминания живших тут тринадцать-пятнадцать лет назад мальчишек, но только вновь видела избиение Демида, их издёвки над ним и... то, чем это для них в итоге кончилось.
Образ мужчины с ножом, одетого во всё черное прочно закрепился в моём сознании.
Однако, когда мы спросил Анжелу Антоновну о каких либо посетителях Демида Хазина, она вспомнила только одного.
– Приезжал пару раз один такой... светловолосый, статный... Но Демид его не любил. Не разговаривал, даже драться пытался... А последний раз и вовсе не вышел разговаривать. Потом этот мужчина больше не приезжал.
Стас вздохнул и достал фотографию из портмоне и показал директрисе детского дома.
– Вот этот?-спросил Стас указывая пальцем на Ипполита Збруева.
– Да.-присмотревшись, кивнула директриса.
Мы со Стасом обменялись взглядами. Я была встревожена, а взгляд Корнилова задумчив и озабочен.
Из приюта мы вышли пребывая размышлениях и смятении.
Я старательно вспоминали все свои видения, где появлялся Романтик.
Пыталась сопоставить их с видениями, где был Ипполит Збруев.
Пыталась найти сходства того убийцы в чёрном и Ипполита Збруева.
А ещё меня мучил вопрос: почему Михаил Трегубов молчал? Почему не рассказал о том, что видел? Он же остался жив...
Хотя... А что если его просто потом забрали из детдома? Возможно его взял какой-то спортивный интернат или... Не знаю. Я теряюсь в догадках.
Пока мы шли по коридорам обратно к выходу, я успела увидеть около полусотни различных, обрывистых воспоминаний.
Это были воспоминания живущих тут детей.
И среди эпизодов с личными переживаниями, незначительными событиями и какими-то случаями, всегда выделялось одно воспоминание на всех.
Одно, хранимое глубоко в душе, запечатанное в сердцах и тщательно оберегаемое.
Трепетное и теплое воспоминание о родителях. О матерях.
Я начала ускорять шаг. Я не могла этого выносить.
У меня вновь текли слёзы.
В груди стыла горькая печаль. Меня беспощадно терзала жалость и сожаление к оставленным здесь детям.
Многие из них живут мечтой о том, что покинув стены детдома попытаются найти своих родителей.
А некоторые, хотят сначала достичь, добиться успеха, достижений, стать известными и богатыми.
А потом... потом найти их и... И просто посмотреть им в глаза.
– Ника?-Стас обернулся и увидел мое лицо.-Т-ты чего? Что случилось?
– Ничего.-я аккуратно вытерла слёзы и поспешно помахала себе ладонями на лицо.-Н-ничего... всё...всё в порядке.
– Почему тогда ты плачешь?
– Так... просто...-прошептала я в ответ.
Это было тяжело выносить.
Вместе с воспоминаниями детей, я чувствовала тоже, что и они. Тем более, что мне это было не так уж и трудно.
На воздухе мне стало легче.
Я была рада, что двор к тому времени опустел.
Дети ушли в столовую, на обед.
Внезапно обезлюдевшая территория парка была погружена в идеальную тишину, нарушаемую только шепотом ветра да шорохом листьев.
Мы почти подошли к машине Стаса, когда я увидела, что не все дети ушли на обед.
Я увидела стоящих вдалеке, между деревьями девочек.
Их было трое. Они стояли неподвижно и смотрели на меня.
Я не сразу обратила внимание, что ветер вокруг качает стебли трав и ветки деревьев.
А их волосы и одежда остаются неподвижными.
– Стас.-сказала я.-Подожди меня пожалуйста... мне нужно... пройтись...
Говоря это я не отводила взгляда от тех трёх девчонок.
Я узнала одну из них. Именно её тогда, в моём воспоминании зверски, с ожесточением зарезал Демид.
Корнилов проследил за моим взглядом. Сам он разумеется ничего не увидел, но закрыв дверцу машину сказал.
– Я должен тебя видеть.
– Хорошо... Но иди на максимально доступном удалении.-я направилась к ним.
Они были неподвижны. Стояли ровно, не шелохнувшись и пристально смотрели на меня.
Подойдя по ближе, я увидела кровь на их одежде, волосах и на лице.
Я приблизилась.
Мир вокруг начал менять.
Неожиданно все посерело. Небо стало темным, пасмурным.