Обнаженные розы
Шрифт:
– Да.-кивнул Стас.
– Так вот все пропавшие дети и те двое преподавателей они... они перед своим исчезновением получили розу. Розу, понимаете?! Одну из тех, что он сам вырастил! И что по-вашему это может означать?
– Вы сами видели эти розы?-спросил Стас.
Анна ответила не сразу. Помолчав она призналась.
– Только однажды. Когда один из парней, который бил его, шумно интересовался у всех, кто и зачем подсунул ему под подушку колючую розу.
Она помолчала и добавила.
–
Я увидела, как у Шмелиной вздрогнули плечи.
– Сколько ни искали... их так и не нашли.
С её уст сорвалось дрожащее, зловещее дыхание.
– А что же Михали Трегубов?-кротко спросила я.
Анин силуэт темнел на фоне окутанных расплывчатым сумраком светлых стен кухни.
– Миша... Миша внезапно стал очень тихим и скрытным.-ответила она.-Однажды... Однажды мы узнали, что он сбежал. Оставил записку и сбежал.
Он странно усмехнулась.
– Уже через полгода мы увидели его по телевизору.
Она снова всхлипнула.
– Мишка был засранцем, но потом круто изменился... Стал боксёром, мы за него болели помню... А Демид злился. Он ещё пытался ухаживать за мной, но с тех пор, я... я обходила его десятой дорогой... он преследовал меня, он постоянно был рядом, я всё время чувствовала его взгляд на себе... Постоянно. Мне всё время казалось, что он вот-вот возьмёт меня за руку.
Она шептала эти слова с искренним ужасом пережитых моментов. То и дело её голос дрожал и срывался на безголосый хрип.
– Я больше не могла так.-сказала она.-Я решила сбежать.
– Сбежать?-переспросил Стас.-Куда? К кому?
Я обернулась, бросила на него предупреждающий взгляд.
Он замолчал.
Совсем не стоит говорить Ане, что раз она живет в детдоме, то ей не к кому идти. И некуда.
– Знаю...-проговорила Шмелина и покачала головой.-Вы, наверняка думаете, что... Мне и податься было не куда... Ошибаетесь...
Последнее слово она протянула с какой-то злорадной язвительностью.
– Я сбежала к отчиму.
– Почему же вы...-начал было Стас, я не отводя взгляда от Ани, протянула руку и легко коснулась его левого запястья.
Стас замолчал.
– Почему я жила в детдоме и не сбежала к нему раньше?-спросила она.-Вы это хотели спросить? Да? Потому, что он пил, как свинья! И бил и меня, и маму! А потом... потом она ушла, а я...
Шмелина замолчала, сипло всхлипнула, втянула воздух и опустила голову.
– Меня у него потом забрали. Он в очередной раз, напился до белки... И... И набросился на меня... Я кричала, и соседи вызвали полицию... В итоге меня у него забрали. Я до четырнадцати лет прожила в детдоме, пока... пока не познакомилась с Демидом...
Её слова звучали с безразличной тоскливой грустью.
Голос женщины, отчаявшейся надеяться хоть на какое-то счастье в жизни.
– Потом я встретила Мишу... Он начала ухаживать за мной. Он сделал мне предложение и я... Я почти сразу согласилась. Но...
– Но вы его не любили.-закрыв глаза на мгновение, проговорила я.-Просто ухватились за него, как за шанс избавиться от отчима. Начать новую жизнь. Без отчима. Без Демида.
Шмелина фыркнула.
– Вы бы на моём месте по-другому бы поступили?
Я вздохнула.
– Демид нашёл вас.
– Да.
– Расскажите про тот вечер...-попросила я.
– Я... Он...-голос её сорвался, она уже зарыдала в открытую.-Он... он пришел... Я... я видела... Я... Миша бросился к нему... И...
Она подавилась рыданиями. Она прижала ладони к лицу.
– Я не могу... я не могу... не могу! Не могу!
– Тише...-Стас протянул руку к ней, но я его остановила.
Осторожно, морщась от боли встала из-за стола. Обошла его и положила руку на плечо Ани Шмелиной.
Женщина внезапно накрыла мою руку своей ладонью. Она у неё была шершавая и холодная.
Она крепко, с не скрываемой благодарностью сжала мою ладонь.
Я поняла, насколько одинока и запугана эта женщина. Уже несколько лет, ей совсем не кому рассказать о том, что гложет и пугает её, о том, что болезненно тяготит её. Ей не кому поведать свои страхи и переживания. Она одна, одинока и беззащитна.
И обречена чахнуть наедине со призраками своего прошлого.
Я знала и верила, что она не сможет рассказать. Правда не сможет.
Она старалась держаться. Первые минуты нашего общения.
Но, те эмоции, те чувства, которые она испытала помноженные на угнетение одиночества... они прорвались наружу и выплеснулись единым потоком сдавленных рыданий.
А для меня её выплеснувшиеся наружу чувства, стали проводником в её воспоминания.
...Пол давит на затылок. В голове разливается вязкая, тянущая боль.
А он нависал надо мной. И я видела своё отражение в его лихорадочно блестящих глазах.
Он дышал мне в лицо и шептал:
– Я любил тебя! Любил! Любил больше себя! Больше жизни! Больше, чем кого бы то ни было! Даже... Даже больше матери!
С этими словами он сделал порез на моём лице. Я вздрогнула, ощутив, как острая, обжигающая боль стянула мою правую скулу.
Я почувствовала, как по щеке медленно поползла щекотная струйка крови.
– Не бойся... Не бойся любовь моя.-сверкая безумными глазами шептал Демид.-Не бойся... Я не буду убивать тебя... Обещаю...
– Демид... Я...-я всхлипывая, лепечу что-то слёзным голосом.