Обнаженные розы
Шрифт:
Уверенность в этом подхлестнула меня, погнала вперёд.
Я преодолела этап с четырьмя нитями, миновала косой крест из двух и добралась до пяти, последних нитей.
Здесь было сложно.
Испытывая напряжение мышц, я привстала на носки, прижалась к стене, выгнулась грудью вперед, осторожно пролезла, медленно, по очереди перебрасывая ноги через высоко натянутую нить.
На столе Романтика заиграла ритмичная, задорная джазовая музыка.
Он, сидя на стуле, отложил розы и начала
– О-о... Рэй Чарльз...-томным голосом проговорил Романтик.- Hit the road Jack. Слышала?
Он хохотнул дослушал припев, и тихо подпевал. Я замерла, глядя на него, с опасливым непониманием.
Музыка смолкла. Смолк будильник.
Я тяжело сглотнула, глядя на него.
– Не надо.-шепнула я, понимая, что это тщетно.
Белая маска издеваясь, склонились влево.
– Время вышло.-хихикнул он.
– Нет, стой... Не смей!
– Он что-то нажал на управлении лебедкой.
Раздался тихий щелчок.
Бабушка Иры истошно, в ужасе замычала. Её тело ринулось на лезвия пил.
На моих глазах связанное тело пожилой женщины тяжело рухнуло вниз.
Раздался короткий влажный звук, сдавленный хлюпающий хрип.
В стороны тугими струями брызнула кровь. Стены зала покрылись багровыми пятнами.
Голова старой женщины застряла на пилах. Шея не естественно выгнулась вниз, хрустнула. Её пухлое, связанное тело затряслось в конвульсиях.
Она ещё слабо шевелила ногами по полу.
Я прижала руку ко рту. Вжала голову в плечи.
Монстр свирепого ужаса двумя лапами вцепился в горло, и остервенением сдавил, удавливая дыхание и отнимая голос.
Внутренности моего живота подскочили вверх. К горлу рванулся рвотный позыв.
Я замерла, застыла, без возможности шевельнуться. Я могла только смотреть. И я смотрела. Смотрела на умершую на моих глазах женщину.
Ира и её мать глухо, с надрывом сдавленно мычали в ужасе, глядя на не подвижное тело бабушки и матери.
Старая женщина ещё несколько раз едва заметно вздрогнула и застыла, затихла, словно обессилев и устав.
Я видела, как из-под её головы по лезвию пилы стекают обильные, торопливые струи крови.
Тёмно-алые и багровые капли застучали по полу.
Кровавая лужа под телом умершей женщины стремительно растягивалась, увеличивалась.
– Я ставлю новый будильник.-объявил Романтик.
Я с трудом оторвала взгляд от погибшей пожилой женщины. Взглянула на него с яростным презрением.
Я бы сожгла его взглядом, если бы могла...
Мне пришлось приложить колоссальные усилия, чтобы двинуться с места.
Я пролезла дальше. Пробралась через пять скрещенных нитей и выпрямилась во весь рост, стоя перед телом умершей женщины.
Лужа крови под ней всё ещё растекалась. Я видела в ней скользящие, тусклые отражения.
– Поздравляю!-Романтик достал нож и положив на стол толкнул вперед.-Забирай любую.
Он хохотнул и встал со стула.
– И не вздумай жульничать, девочка, или творить какие-то ещё глупости. Я верю, что в твоей прекрасной головке наверняка бушует праведный гнев, и таятся идиотские представления о справедливости. Так вот, не вздумай поддаться ни тому, ни другому.
Он встал надо мной, подошел ближе. В его руке появился длинный, массивный нож с хищно загнутым лезвием.
– Поняла?-произнёс он глядя на меня.
– Поняла.-проворила я холодно, глядя в темные прорези его белой маски.
– Вот и умница.-он кивнул на пленниц.-Освобождай ту, которая тебе больше симпатична и можешь убираться.
Он обошел меня и начал срезать своим ножом красные линии.
Они лопались, как струны. То и дело тренькали, несчастно звенели миниатюрные колокольчики.
Я оглянулась на стол. Там всё ещё лежал короткий нож, который он мне оставил.
Я подошла к столу. Взяла нож...
Глаза ослепил яркий свет. Свет солнца. Но его лучи были холодными.
Я стояла посреди просторного, заросшего травой и полевыми цветами обширного поля.
Надо мной висело угрюмое, грифельно-серое небо.
– Догоняй нас! Давай!-звучал какой-то девчоночий голос.
– Я не могу...-услышала я.-Стойте... мне тяжело дышать... я не могу...
– Слабак! Ты просто слабый мальчишка! Слабак!
Я увидела, как светловолосая девочка с хвостиком, одетая в красное платье тычет пальцем в мальчишку.
Тот тяжело дыша, склонился, уперев руки в колени. Он дышал тяжело, с присвистом втягивая воздух.
– Я не могу...-простонал он.
Одна из девочек, с длинной, каштановой косой подняла с земли каштан и бросила в него.
– Ай!-он закрылся руками.-Не надо... Нина!
Девочка с косой, в желтом платье с черным горошком, снова бросила в него каштаном.
– Давай догоняй нас!
– Догоняй!-светловолосая девочка, в красном платье тоже швырнула в него каштан.
– Ай!
– Слабак!
– Догоняй!
Девичье хихиканье...
Воспоминание сникло, изменилось.
– Клёвые часы.-плотный, краснощекий парнишка с пустыми, бледными глазами склонился над сидящим за столом мальчиком.
Тот поднял меланхоличный взгляд. С тревогой взглянул на толстого здоровяка.
– Это отцовские.
У сидящего мальчишки были тёмно-русые волосы и фисташкового цвета глаза с карими вкраплениями. И болезненно бледная кожа на лице.