Обнаженный любовник
Шрифт:
Ну... блин. Красная рубашка казалась отличным вариантом до того, как он заправил ее в синие джинсы. А сейчас он выглядит как мужик с рекламы туалетной бумаги Brawny.
– Черт. – Он посмотрел на телефон. – Новая рубашка.
Он убрал проблемную фланель и какое–то время изучал свою грудь. Руки. Плечи. Все с ними нормально... по человеческим меркам. Если сравнивать с его отцом? Он был тощим ребенком, над которым посмеиваются на пляже.
Если я буду нужен Илин, как я смогу обеспечить ее безопасность? – спросил он у своего
– Черт.
И жаль, у него не было одеколона.
Выйдя из ванной, он подошел к двери в шкаф. Опять фланель. Поло, которые впору носить в мае. Июне. Июле.
В итоге он взял простую белую новую футболку из «Хэйнс» и повседневный свитер от «Марк Робер». И когда он натягивал последний, раздался стук в дверь.
– Да? – позвал он.
Дверь открылась, когда он стоял перед зеркалом в ванной, и в комнату зашел его отец, одетый для боя. На теле Мёрдера было все его оружие, черные кинжалы на груди, рукоятями вниз, кобура с пистолетами на бедрах, нож на ноге. Его красно–черные волосы были спрятаны под обтягивающей шапкой, и еще был... кевларовый бронежилет.
Нэйт проглотил слюну.
– Что такое? Что случилось?
– Я ухожу на ночь. – Последовала пауза. – Слушай, я знаю, в последнее время отношения между нами были... странными. И я не хочу уходить, не сказав, что люблю тебя, Нэйт. Я не смог бы любить тебя больше, даже если бы ты был моим родным сыном. Ты – хороший парень, и из тебя вырастет замечательный мужчина и...
– Пап? – спросил Нэйт тихо. – Что происходит? Почему на тебе жилет?
– Просто очередная смена в городе.
Нет, не правда, но было очевидно, то он не предоставит ему информацию.
Пока он боролся с внезапно нахлынувшим страхом, Мёрдер продолжил:
– Я не знаю, что для тебя пошло не так. В смысле, ты был счастлив, какое–то время. Не знаю, что изменилось, но чтобы это ни было, мы со всем разберемся. Тебе доступны все ресурсы и возможности, и если до этого дойдет... мы не хотим, чтобы ты уходил от нас, мы просто... ну, я уже говорил. Мы любим тебя как родного сына, без оговорок и условий. И я не мог уйти, не сказав тебе об этом. Иногда бывает очень важно выговориться, ведь никогда не знаешь, как развернутся события.
Его мозг бурлил от страшных предположений, что он буквально лишился голоса.
И молча, спустя мгновение, Мёрдер кивнул и отвернулся.
– Пап, подожди.
Нэйт выскочил из ванной и схватил Брата в тот момент, когда Мёрдер повернулся к нему.
– Я тоже тебя люблю. Пап, я тебя люблю.
Мёрдер издал сдавленный звук, а потом обнял Нэйта своими ручищами.
– Я рад, сынок. Для меня... для меня это очень важно.
Нэйт отступил назад.
– Ты идешь на смерть?
Мёрдер покачал головой.
– Нет, если кто–то спросит моего мнения. И нет, я не могу обсуждать это. Но вы с мамой в безопасности здесь...
– АчтосДомомЛукаса? – выпалил он потоком.
– С... а, нет, там тоже все
– Да! – Он подумал об Илин. – Я хочу научиться драться.
Мёрдер затих, буквально застыл.
– Что? – спросил Нэйт. – Ты думаешь... думаешь, я не справлюсь?
– Думаю, у тебя все получится. Я просто не хочу для тебя такой жизни, сынок. Но не стану тебя останавливать. Я поговорю с Братьями, мы что–нибудь придумаем.
– Хорошо. Спасибо. Мама сегодня дома?
– Она будет в учебном центре. Ты...
– Я отправлюсь в Дом Лукаса.
– Будь осторожней там. Позвони, если я буду нужен. Неважно, что происходит, я всегда отвечу, всегда тебя найду.
Спустя долгое мгновение Мёрдер кивнул и вышел из ванной, направляясь к лестнице, укрытой ковровой дорожкой, ведущей к кухне.
Иногда бывает очень важно выговориться.
– Я встретил кое–кого, – выпалил Нэйт.
Услышав собственный голос, он удивился, что заговорил об этом. Но он хотел поделиться кое–чем с отцом, особенно если была вероятность, что он его больше не увидит.
Отец медленно повернулся, и выражение на его лице можно было бы назвать забавным. В любую другую ночь. По другому поводу.
Он выглядел так, будто ему заявили, что Зубная фея существует: удивленно.
– Да? – спросил Мёрдер.
– Да. И, Пап, думаю, она мне очень нравится.
Глава 55
– Нет, сойдут и хлопья. Спасибо.
Когда Мэй села за кухонный стол, ее чашку наполнили хлопья «Cheerios» от известного ритейлера, обезжиренное молоко каким–то образом прошло тест на запах несмотря на то, что срок годности истек вчера. Она пыталась взять себя в руки. И не потому, что вот–вот разревется.
Она давилась вопросами, которые не имела права задавать. И главный из них – почему Сэвидж провел между ними границу? Они же двое взрослых, все по согласию?
Хотя, очевидно, согласие тут было только с ее стороны.
Когда Сэвидж сел напротив нее с каким–то тостом и чашкой кофе, Мэй попыталась непринужденно улыбнуться, типа нет проблем и все такое. Тот факт, что она не могла предложить ему яичницу с беконом, и что по непонятному чуду здесь нашлось кофе для них двоих – печально охарактеризовал то, какими ужасными вышли последние пара недель.
И все, чего они не сделали в кровати, стало проклятой вишенкой на торте.
Они ели практически молча... тишина царила в доме, казалось, во всем мире, прерываясь на хруст тоста с его стороны и позвякивание ложи о чашку – с ее. Но дело в том, что Мэй не доверяла себе, потому не могла осознать очевидное.
Да, из этого не выйдет ничего хорошего. Она была зла и раздражена, а Сэвидж обязательно встрянет с тем, что не касалось их проблем в горизонтальной плоскости...
Она закрыла глаза.