Обнаженный любовник
Шрифт:
– Я здесь, – прошептал Балз, откладывая часы на стеклянную поверхность. – У тебя все нормально?
Как будто перед ним потерянный ребенок. Которого нужно спасать. Лично ему.
Бесценный артефакт был обтянут какой–то темной крапчатой кожей, от которой у него по затылку побежали мурашки. Старая. Фолиант был очень и очень старым. На обложке не было тисненого названия, и страницы казались толстыми, как пергамент…
Запах был скверным.
Пахло смертью.
Когда волна тошноты скрутила внутренности, Балз прикрыл рот ладонью и подался вперед за рвотным
Звонок его сотового телефона ударил словно разряд тока, его тело оторвалось от пола.
Что за хрень? Он поставил его на беззвучный режим…
Слабый и дезориентированный, Балз судорожно достал телефон.
– Алло? Алло...?
– Пора домой, Балз. Прямо сейчас.
Сначала он не узнал голос. Он не часто ему звонил.
– Лэсситер?
Зачем падший ангел звонил ему…
Его взгляд вернулся к книге на подставке, и Балз снова дернулся. Книга открылась сама, обложка откинулась в сторону, страницы зашелестели в спешке, не поддаваясь законам физики и здравого смысла…
– Немедленно, – рявкнул Лэсситер на другом конце. – Возвращайся домой прямо сейчас, чтоб тебя…
Балз вытянулся в струну. Что–то в словах ангела разбило сковавшее его заклятье, и с некоторой долей ясности он понял, что если не дематериализуется прямо сейчас, то не видать ему свободы никогда.
Что бы это ни значило.
Когда он закрывал глаза, книга так и застыла в открытом состоянии, и Балз понял, что на самом деле ее не освещали отдельные лампы; фактически, она светилась сама по себе. И он должен был прочитать то, что было начертано на ее страницах, слова предназначались ему одному…
Внезапно его физическая форма превратилась в невидимое облако, и он унесся прочь через комнаты с коллекциями к ряду окон, выходивших на реку Гудзон. Проскользнув сквозь одну из стеклянных панелей, он потоком молекул двинулся на север, чувствуя холодный бодрящий воздух, даже не имея телесной формы.
Но может холод охватил не тело, а его чувства?
Приказ вернуться в центр города, к «Коммодору», снова войти в триплекс и прочитать то, что было предназначено ему одному, был почти непреодолим. И все же он точно знал, что там была своего рода инфекция, что–то, что могло проникнуть в него и сожрать его разум и мозг, и что эта болезнь души вполне могла оказаться заразной.
Так что он мог наградить ею тех, кого любил больше всего.
И только что его спасли.
А дважды подряд не везет, особенно в одну гребаную ночь.
Что, черт возьми, только что произошло? – гадал он.
Спустя несколько мгновений на горизонте показалась гора с особняком Братства Черного Кинжала, с высокими склонами и куполообразной вершиной, ее поросшие соснами очертания образовывали одну сторону долины. Под защитой мис, благодаря брату Вишесу, территория хоть и отображалась на «Гугл–картах», но без четких указаний ты никогда не найдешь дорогу, ступив туда одной ногой.
Все было размытым. Сбивало с толку. Дезориентировало.
И чувствовал он себя аналогично.
Приняв форму, Балз ощутил тошноту, и он дышал через нос, пытаясь успокоить желудок…
– Что за... хрень?
Вместо того чтобы оказаться перед большим серым особняком, он принял форму позади и прямо сейчас смотрел на окна второго этажа.
Но не сюда он себя направлял. Почему он оказался…
Заунывное уханье совы вспороло ночную тишину, и у Балза возникло внезапное желание рвануть быстрее внутрь... как будто кто–то – или, что еще хуже, что–то – идет за ним…
Из ниоткуда в его мозг ворвались воспоминания. Он моргнул, и ранняя весна, когда снег почти весь растаял и ушел из садов и зимнего бассейна, исчезла с глаз. Внезапно наступил разгар зимы, все было покрыто белым снегом, холодный воздух бил его по лицу и трепал волосы. Он больше не стоял на земле. Он взбирался по стене дома, без страховки вцепился в заполненные раствором швы своими альпинистскими ботинками и пальцами, он чинил ставни на втором этаже, защищающие от дневного света. Несколько панелей вышли из строя в метель, и пока бушевала буря, он и другие домочадцы делали все, что могли, чтобы вернуть стальные ставни на место. Да, вот только он ни разу не Тим Аллен из шоу «Большой Ремонт». Удар электрическим током от электропривода стал для него шоком – в прямом и переносном смысле – и он не помнил, как его сбросило с подоконника в воздух.
Он был мертв, когда упал на заснеженный газон. Зи и Блэй сделали ему искусственное дыхание, чтобы спасти жизнь, и ему сказали, что ситуация была критической.
В знак благодарности, он принес им сообщение с Другой стороны.
Демон вернулся.
Эти слова он произнес, когда, наконец, пришел в себя, хотя он не помнил, как говорил их, не помнил, как умирал. Он узнал, что вылетело из его рта только потому, что Братья обсуждали это, и узнал, что на короткое время стал трупом, только из записи в его медицинской карте.
Такого не бывает от пореза бумагой…
Демон вернулся.
Когда Балз услышал повторение этой фразы в своей голове своим собственным голосом, под одеждой выступил пот, и он вытер лоб дрожащей рукой…
– Ты все сделал правильно.
Голос Лэсситера слышался издалека, он посмотрел на телефон в руке. Поднеся устройство к уху, он спросил:
– Правда?
– Я здесь.
Балз посмотрел направо. Ангел стоял на углу дома, в французских дверях.
– Иди сюда, – сказал Лэсситер, протягивая ладонь.
– Куда я попал, когда умер? – Балз уставился в землю, пытаясь представить, как его тело выглядело на снегу. Он лежал на спине? Должен был, если его отбросило от окна. – Я знаю, что не отправился в Забвение. Я не видел двери. Я ведь должен был видеть дверь, да…
– Не волнуйся об этом. Зайди в дом…
Он взглянул на ангела стоящего у особняка.
– Как ты узнал, что нужно позвонить мне именно в тот момент?
Тук.
Лэсситер больше на него не смотрел. Он был сосредоточен на чем–то вверху и слева, в небе.