Обноженный
Шрифт:
Я про похожее оружие слышал. Но по другому поводу.
Во время войны на пожертвования жителей и из добровольцев Челябинска была сформирована танковая бригада. В экипировку танкистов входил нож в чёрном кожаном чехле. Уральские мастера сделали ножики такого качества, что обычные армейские ножи ими было можно стругать как деревянную палочку. 244 Челябинскую танковую, позже — 63 гвардейскую, немцы из-за этих чёрных ножей называли «Шварц тод» — «чёрная смерть». Но это в 20, а не в 12 веке!
— А дело было так. Как же там в поётся… Взял Виланд-кузнец добрый клинок и… Слушай:
«Вот весёлый король идёт по залу, А Виланд в кузне берёт хороший напильник И пилит меч в простую— Три раза стачивал мастер клинок в пыль. И трижды выковывал его заново. Вот так был сделан легендарный клинок. В честь своего учителя Виланд назвал меч — «Мимунг».
Офигеть! Виланд варил сталь из гусиного помета!
Смысл этого «дерьмового техпроцесса» стал понятен только в середине 20 века:
«Зачем многократное измельчение, скармливание, новая выплавка и ковка? Помет, кроме углерода, содержит еще и азот. Только с начала этого столетия нам стало известно, что насыщение азотом оказывает влияние на существенное дополнительное повышение твердости, так что «азотистые» стали показывают вообще самую высокую твердость, установленную у железа. […] Опилки, обработанные по способу Виланда, состояли из мягкого ядра, приобретавшего после закаливания чрезвычайно твердую, способную резать оболочку. Эти опилки спекались вместе, снова измельчались, смешивались, скармливались и спекались, и после многократного повторения этого процесса и закалки получался сплав, состоящий из очень равномерно расположенных мозаичных частиц твердого закаливающегося железа, чрезвычайно твердого карбида (соединения железа и углерода) и нитрида (соединения железа и азота). Сочетание режущих свойств и твердости в этом сплаве существенно выгоднее, чем у однородно закаленного современного ножа, и вследствие большой твердости и удачного расположения нитрида тоже лучше, чем у бритвы или инструментальной стали, состоящей из твердой основной массы (мартенсита) и вставок из карбида».
Варить в печи гусиный помёт… запах должен быть…
«Сварожьи внуки» — кузнецы-оружейник — постоянно возятся с экскрементами. Не по Фрейду, а по технологии. «Делать из дерьма конфетку» — очень древнее, сакральное занятие. Вот, даже в древних сагах воспевается!
Из таких же рецептов:
«Берут трёхлетнего барана, привязывают его и в течение трёх дней не кормят. На четвёртый день кормят его только папоротником. Спустя два дня такой кормёжки его ставят на следующую ночь в бочонок с пробитыми снизу дырками. Под эти дыры ставят сосуд, в который собирается моча барана. Собранная таким образом за две-три ночи в достаточном количестве моча барана вынимается, и в указанной моче закаливают инструмент».
У каждого попандопулы в Средневековье надо предварительно брать анализ мочи! Обязательно! А то вдруг другого барана не найдётся — придётся самому лезть… в бочонок с дырками. Прогрессировать-то надо. Или будем помёт… помётывать?
— Яков, а у тебя что, такой же… дерьмовый меч? Как тот… Мимунг?
— Иване, тому мечу цена — богатый город. У Зигмунда, короля Нидерландов, отца Зигфрида из Нибелунгов, говорят, был такой же. (Артёмий продолжает просветительствовать). А у Якова — попроще. Но тоже — хорош. А ещё Яков бьёт правильно. Почти у всех воев сильнее удар серединой меча, а не кончиком.
Почему это? По механике должно быть наоборот: при одинаковой угловой скорости — чем больше радиус, тем больше линейная скорость. Соответственно, и удар должен быть сильнее.
— Меч-то не сам бьёт — его человек ведёт. А у человека свойство такое. Почему — никто не знает.
— Как это?!
Я подозрительно посмотрел на Артёмия. Чего-то мне сомнительно… В разгар массового применения мечей и дубинок, при толпах гуляющих где ни попадя как бы мастеров кое-какого фехтования… Я недоуменно уставился на Акима. Тот немедленно выплеснул своё профессиональное раздражение:
— А я те про что?! Это ж мечники! Это ж… махать — машут, а мозгов-то нету! Только сказки выдумывают да гонором надуваются!
Тогда какого… ты меня этому учиться заставляешь?! Но — всё равно… Я снова обернулся к Артёмию. Тот бесконечно терпеливо улыбнулся и продолжил:
— Иване, когда объяснений больше одного — значит, нет ни одного. Одни говорят — «дело в мече». Есть, де, в мече на треть или четверть от кончика — «точка покоя». Клинок-то при ударе весь дрожит. Кроме вот этого места. На каждом клинке точка эта — по-разному. Вот, де, надобно её сыскать и ею бить. Удар, де, самый сильный. Другие говорят — «дело в руке». Дескать, всяк человек знает, что при ударе палкой на «четверть от вершины» — менее всего отдаёт в руку. Потому — всяк, даже и не думавши, от природы человеческой, свою руку бережёт и бьёт этим местом. Третьи говорят — «дело в голове». Как вой решил, что попал — так на меч давить перестаёт. А кажется ему так — когда вот эта часть, от половины до четверти клинка, дошла до цели. Иные говорят: «дело в страхе» — привычно человеку, что самый кончик — слабенький и легко ломается. Вот воин и бережёт клинок. Разное говорят, а смысл один: брехня. Забудь. Просто помни: бить надо вот этим, последним вершком. Этому — учатся. Только настоящий мастер — кончиком бьёт.
— Ага, понял. А почему у него, у меча Якова, кончик заточен? Ты же говорил — мечом рубят.
— Когда мастер Улфберт начал делать свои мечи, то изменил не только металл. Его мечи чуть легче старых. Но они ещё и тяжелее не к острию, а к рукояти. Рубить-то ими не так ловко, как старыми. У старых — удар ближе к топорному. А новыми — и колоть удобно. В последнее-то время кончики мечей и у нас на Руси затачивают. Брони-то меняются. Вот и мечи менять надобно. Панцирь или чешую — уже и колоть полезно.
Для меня вопрос моей безопасности… Человек, если кто не знает, просто воздушный шарик наполненной подкрашенной водичкой. Кровь, мозги, сопли, моча… Кто-нибудь хочет, чтобы из него мочу ножичком выпустили?
— Ивашко, будь другом, принеси брони, что мы из Смоленска привезли.
Из старой своей кольчужки я уже вырос. Нужно было подобрать что-то новое. Но — закрутился. Нет, дед, всё-таки прав. Дела-делами, а я тут как цыплёнок — может, шею и не свернут, но горлышко подрежут.
Куча кольчуг, принесённая Ивашкой и слугами, была, с грохотом и лязгом, вывалена на верстак. Я вытащил из кучи свою, привычную.
— Вот она моя. Кольчужка как кольчужка.
Между нами, мальчиками, говоря — неудобно. Одевать надо через голову, а она мне уже маловата. Каждый раз влезать в неё приходиться извиваясь. Застрять… в железе… — очень неприятно.
— Сеть железная. Ещё говорят: рубаха кольчужная, доспех кольчатый. Смотри, Иване, как сделана: один ряд — колечки сварены наглухо, другой ряд колечки склёпаны заклёпками. Плетение — «четыре в одном». Колечки из круглой проволоки. Проволока… ты пальцами-то попробуй смять. Мягкое железо. Не кованное, не закалённое. Женское. Говорят, что в этой мягкости — польза. Кольчуга под мечом не сразу рвётся, сперва — сминается-прогибается. Принимает в себя меч мягко, будто баба — уд мужеский. Отчего удар слабеет.