Обогнувшие Ливию
Шрифт:
На гробе лежали останки некогда пышных погребальных венков. Астарт притронулся, и они рассыпались с сухим шорохом.
Вдруг прямо в лицо финикийцу — мертвящий взгляд неподвижных громадных глаз! Он отпрянул, до боли в руках сжав кайло. Стены усыпальницы, исписанные фигурами и иероглифами, надвинулись со всех сторон. Кровь тяжело запульсировала в висках.
Переборов себя, Астарт приблизился: головная часть крышки гроба была выполнена как золотая маска, повторяющая черты лица фараона.
Велик был древний владыка Египта, господин Имхотепа. Его глаза, даже мертвые, жгли будто раскаленные орудия клеймения.
Финикиец расковырял кайлом многослойный фанерный гроб, обитый золотом. Мумия покоилась в просмоленных льняных бинтах. По усыпальнице распространился спертый запах трав, которыми был набит живот фараона.
Ногу мумии оставили в усыпальнице в качестве магического средства против мести фараона из Царства Мертвых. Безногую мумию и тело погибшего грабителя похоронили в песке наспех, по-ливийски, без уборов и украшений, завернув в циновку.
Через два с половиной тысячелетия археологи, пробившись в гробницу, обнаружат останки царской ноги вместо ожидаемой мумии и предметов захоронения.
Еще одна волнующая загадка истории.
Сокровища гробницы разделили на три равные части, на три равные кучки сплющенных драгоценных сосудов, смятых в комки золотых листьев, перстней, браслетов, серег, обезображенных кайлом серебряных и золотых фигурок «ответчиков»-ушебти.
— Ты хороший парень, — сказал пожилой.
Ветер трепал спутанную гриву египтянина, его глаза щурились от яркого солнца.
— Пусть богатство не испортит твоего сердца, и боги пусть забудут о своей мести, — добавил он чуть грустно.
Женщина молча обняла финикийца, поцеловала в губы. Одно это — уже преступление перед саисской нравственностью.
— Пусть золото даст вам то, что вы искали, — сказал Астарт.
Финикиец и египтянин крепко, по-мужски обнялись.
ГЛАВА 23
Скарабей
Нетерпение гнало Астарта в Бубастис. Он ликовал. Скоро его близкие будут свободны! В порыве счастья он решил выкупить всех заключенных Бубастиса и даже всего Иму-Хента.
Финикиец спустился с плато и направился к деревушке рыбаков и пахарей, чтобы купить лодку: только Нилом можно было в короткий срок добраться до столицы Иму-Хента. Единственная улица деревушки начиналась среди илистых полей и кончалась в аккуратно размежеванных пашнях.
Увидев двух мужчин, Астарт направился к ним.
Египтянин с одутловатым лицом и пивным брюшком благоговейно следил за переползающим через деревенскую улицу навозным жуком. Скарабей сосредоточенно катил задними ногами шарик навоза. Второй крестьянин, высокий старик с впалой грудью и неестественно торчащими, как крылья, худыми лопатками, опирался на увесистую клюку и с возмущением говорил о каком-то горшечнике, задолжавшем ему полсосуда зерна.
О горе! Астарт, занятый своими мыслями, не заметил жука и раздавил его вместе с навозным шариком. Оба египтянина онемели. Раздавить священного скарабея?
Астарт не успел и слова сказать в свое оправдание, как земля под его ногами встала дыбом. Он упал, сраженный ударом тяжелой клюки. Мех раскрылся, сокровища Джосера вывалились на утрамбованный сандалиями и повозками ил.
Астарт очнулся от злобных пинков. Вся деревня собралась у раздавленного жука. Финикиец
— Где мой мех! — закричал он и попытался подняться.
— Ему мех дороже!
— В воду неверного!
— Смерть!
— Смерть!
Астарта бросили в Нил, и он чудом не угодил в пасть крокодила. Выбравшись на берег, он забился в самую гущу зарослей.
На мелководье плескалась рыбешка. Ветер пустыни пел на разные голоса в тростниках, редкие тканые облака набегали на солнце, и по колышущемуся морю зарослей скользили быстрые тени.
Из деревни вышла процессия во главе с деревенским жрецом, который нес на шесте деревянное изображение бога Анубиса в виде человека с головой ша кала. Плакальщицы рвали на себе волосы, раздирали ногтями щеки и громко безутешно рыдали. Несколько пар быков тянули салазки с деревянным гробом, следом вышагивали жрецы низших разрядов с кадильницами. Шествие замыкали ближайшие друзья умершего — собиратели навоза, поставщики кизяка. Верующие провожали в последний путь священного скарабея, загубленного нечестивцем фенеху.
Астарт бесновался.
— Боги Египта! — шептал он в ярости. — Пусть им поклоняется полсвета, пусть их чтят даже в Финикии! Я посдираю с них противные мерзкие шкуры! Я вцеплюсь им в глотку у самых алтарей!..
ГЛАВА 24
Обломки Мелькарта
Проведя бессонную ночь на берегу Нила, измученный Астарт с рассветом столкнул в воду первую попавшуюся лодку, поднял парус.
Солнце застало его далеко от деревни, далеко от сокровищ Джосера, которые бессмысленно было выручать. И хотя он был вымотан до предела и голоден, он почувствовал себя вдруг титаном, могучим существом, способным на чудо. Он понял, что никакие преграды не в силах смять его разум. Наверное, и пророки становятся пророками, когда на них находит подобное.
Безумие? Нет! Астарт давно сознавал свою непохожесть: он шел наперекор судьбе и стал кормчим. Наконец, он убил Верховного жреца Тира — не вызов ли это небесам? Но небо молчит… Он видел позор живого фараона и совершил надругательство над мертвым, одним из тех, кого почитают Осирисом. Но небо молчит, хотя египетский Осирис — это Ваал хананеев!.. Небо! Почему молчишь? Где твои молнии и громы? Он вырвал ногу Осирису, Ваалу, Мелькарту! Он оскорбил тебя, Повелитель Жизни, но по-прежнему жив? Отчего такая милость? Или боги бессильны перед людьми? Или их вообще нет?.. Может, и вправду запуганный ум все беды валит на богов, на пустое небо, на Царство Мертвых, набитое разложившимися мумиями, но не душами?
Как трудно это понять. Как трудно решиться! О Мелькарт! Если ты не явишь свой грозный лик или громовой голос, свершиться страшному!.. Небо равнодушно молчало. Редкие пушистые облака скользили в синеве, и солнце купалось в прозрачных водах великой реки.
Как когда-то Астарт поднял меч на Верховного жреца, готовый к ужасным карам, поднял меч назло всему смыслу жизни, так и сейчас он снял с себя талисман — деревянную фигурку Мелькарта в виде полубыка-полудельфина, которую всегда носил на груди. И вновь поднял меч для страшного испытания судьбы. Сильный удар рассек статуэтку надвое. Лезвие увязло в выдолбленном днище лодки. Небо безмолвствовало.