Оболганный сталинизм. Клевета XX съезда
Шрифт:
Маршал Жуков высказался так:
«29 июня 1937 года накануне своей смерти он (Якир. – Г. Ф.) написал письмо Сталину, в котором обращается: “Родной, близкий товарищ Сталин! Я смею так к Вам обратиться, ибо всё сказал, и мне кажется, что я честный и преданный партии, государству, народу боец, каким я был многие годы. Вся моя сознательная жизнь прошла в самоотверженной, честной работе на виду партии и её руководителей. Я умираю со словами любви к Вам, партии, стране, с горячей верой в победу коммунизма”.
На этом заявлении имеется такая резолюция: “В мой архив. Ст. Подлец и проститутка. Сталин. Совершенно точное определение. Молотов. Мерзавцу, сволочи и б. – одна кара – смертная казнь. Каганович”» [664] .
664
Молотов,
Процитированный фрагмент – один из ярких примеров лжи замалчиванием, ибо своим письмом Якир в действительности не столько живописует незапятнанность своей прежней репутации, сколько, наоборот, признаёт вину и раскаивается в содеянном. Вот как выглядит более полный текст того же послания, которое вошло в доклад комиссии Н. М. Шверника по «делу о заговоре в Красной Армии», представленный Хрущёву незадолго до отставки в 1964 году и опубликованный лишь три десятилетия спустя (фрагменты, выброшенные при зачтении письма Жуковым, выделены полужирным шрифтом):
«Родной, близкий тов. Сталин. Я смею так к Вам обращаться, ибо я всё сказал, всё отдал, и мне кажется, что я снова честный, преданный партии, государству, народу боец, каким я был многие годы. Вся моя сознательная жизнь прошла в самоотверженной честной работе на виду партии, её руководителей – потом провал в кошмар, в непоправимый ужас предательства… Следствие закончено. Мне предъявлено обвинение в государственной измене, я признал свою вину, я полностью раскаялся. Я верю безгранично в правоту и целесообразность решения суда и правительства… Теперь я честен каждым своим словом, я умру со словами любви к Вам, партии и стране, с безграничной верой в победу коммунизма».
На заявлении Якира имеются следующие резолюции: “Мой архив. Ст[алин].”; “Подлец и проститутка. И. Ст[алин].”; “Совершенно точное определение. К. Ворошилов”; “Молотов”. “Мерзавцу, сволочи и бляди одна кара – смертная казнь. Л. Каганович”» [665] .
665
Военно-исторический архив. 1997, вып. 1, C. 194. Опубликовано также в: Военные архивы России. 1993, № 1, C. 50. Это была первая публикация «Справки Шверника», но сам журнал труднодоступен, а выход его единственного номера окружён ореолом таинственности. Так или иначе, но второй номер «Военных архивов России» так и не появился, а первый, несмотря на указанный на нём 1993 год был напечатан, по-видимому, позднее.
Кроме некоторых несущественных ошибок (письмо Якира, к примеру, написано 9-го, а не 29 июня 1937 года), в выступлении Жукова можно заметить ряд существенных искажений. Первое и главное из них состоит, конечно, в том, что Якир несколько раз подтвердил вину в совершённых им преступлениях. Вместе со Сталиным, Молотовым и Кагановичем свою резолюцию на письме оставил и Ворошилов, но его имя совсем не упомянуто Жуковым. Буквально накануне Пленума Ворошилов дал «задний ход» и отступился от Маленкова, Молотова и Кагановича, добивавшихся отставки Хрущёва. Тот в свою очередь, несмотря на жёсткую критику в адрес Ворошилова, сделал для него исключение и не стал требовать наказания, назначенного оставшейся «тройке». Точно то же оскоплённое письмо Якира в 1961 году Александр Шелепин зачитал на XXII съезде КПСС [666] .
666
Правда. 1961, 27 октября.
В 1957 году ни один из членов «антипартийной группы» не опротестовал совершённый Жуковым подлог. Из чего можно заключить: ни Маленков, ни Молотов, ни Каганович не имели доступ к архивным источникам, несмотря даже на то, что все они были членами Президиума ЦК КПСС. Возможно, сам маршал Жуков и не помышлял о том, что зачитывает текст подложного документа. Но для хрущёвских «дознавателей» такие манипуляции не составляли секрета: ведь письмо Якира получено было именно от них. С другой стороны, они не осмелились бы сделать ни шагу без ведома Хрущёва. Следовательно, он тоже был в курсе махинаций с письмом Якира.
(Надо заметить, что даже в «полной» версии письма Якира 1997 года в двух местах стоят т. е. что-то выпущено и здесь. Российские власти, следовательно, по-прежнему не желают показывать полный текст якировского покаяния.)
По тем же причинам нельзя верить ни одному из «реабилитационных» решений, на основании которых многие их репрессированных членов партии были объявлены невиновными. Что также верно и в отношении других материалов, подготовленных специально для Хрущёва.
Среди таких документов – справки I спецотдела МВД СССР, подписанные неким «полковником Павловым». В относительно недавней работе Олега Хлевнюка справки представлены «главным источником наших знаний о масштабах репрессий» [667] . В павловских документах приводятся сведения, позволяющие оценить количество арестованных, осуждённых и расстрелянных в 1930-е годы [668] . Но поскольку справки готовились для нужд Хрущёва, нет никакой уверенности в достоверности представленных там сведений. Может, Хрущёв был заинтересован в преувеличении – или для данного конкретного случая, наоборот, преуменьшении – числа репрессированных? Или сам Павлов (как потом Поспелов) полагал, что цифры следует подогнать под те или иные значения? Имея в виду жульнический характер всех других подготовленных для Хрущёва материалов, нет оснований уповать и на точность павловских справок.
667
The History of the Gulag. (Yale U. P., 2004), P. 287.
668
Справка послужила источником для хорошо известной статьи Гетти, Риттершпорна и Земскова: Getty, Rittersporn and Zemskov, “Victims of the Soviet Penal System in the Prewar Years: A First Approach on the Basis of Archival Evidence,” AHR. October 1993, P. 1017–1049.
Если говорить об исторической науке, то практически все исследования, посвящённые Сталину и его эпохе и опубликованные за последние полвека, так или иначе опираются на советские публикации хрущёвского времени [669] . В число таких работ входят многие или даже большинство неэмигрантских источников, обильно процитированных в сочинениях Роберта Конквеста, в том числе в его увесистом «Большом терроре». Другой пример: в знаменитой биографии Бухарина, написанной Стивеном Коэном [670] , все свидетельства последней главы книги, где речь идёт о 1930-х годах, почерпнуты из источников хрущёвского периода и иногда из самого «закрытого доклада»; тем самым почти каждое утверждение автора оказывается ложным. Ни одно из исследований такого рода нельзя считать научно состоятельным, если нет возможности проделать независимую проверку всех содержащихся там утверждений.
669
Конечно, наиболее здравомыслящие и осторожные учёные уже давно усомнились в исторической ценности таких работ, как «К суду истории» Роя Медведева (1974) или «Архипелаг ГУЛАГ» Александра Солженицына (1973).
670
Stephen Cohen. Bukharin and the Bolshevik Revolution (A. Knopf, 1973).
В равной степени сказанное относится и к первичным источникам: Хрущёв и его ближайшие соратники самым бесчестным образом использовали их в речах и деловой переписке. Поэтому без ознакомления с подлинниками документов и текстами без купюр невозможно сказать, насколько добросовестно они процитированы самим Хрущёвым и авторами книг и статей, издававшихся в годы т. н. «оттепели».
Политические последствия
«Закрытый доклад» поверг мировое коммунистическое движение в кризис. Но в ответ появился контрдовод, согласно которому XX съезд был необходим для оздоровления как коммунистического движения, так и советского общества. Необходимо предать огласке наиболее мрачные страницы прошлого, о которых почти ничего не знали зарубежные компартии и кое-кто в СССР; смертельно опасную раковую опухоль нужно было безжалостно вырезать с тела мирового коммунистического движения так, чтобы, выздоровев, с новыми силами идти к заветной цели.
В последующие годы стало ещё заметнее, что СССР приближается не к бесклассовому обществу, а, скорее, идёт в противоположном направлении. Многие остались преданными движению с Советским Союзом во главе, сохраняя веру в чистоту коммунистических идеалов. Миллионы людей во всём мире надеялись и верили, что общество, которое понесло такие потери, затем назвало по имени и вынесло суровый приговор совершённым преступлениям, как о том не раз говорил Хрущёв, обладает сплочённостью и достаточной силой духа, чтобы исправиться и, не считаясь с любыми крутыми поворотами, если те окажутся необходимыми, идти вперёд к светлому коммунистическому Завтра.
Представления такого рода больше не вызывают доверия.
Как теперь понятно, Хрущёв и не помышлял «править кораблём коммунизма». Такое ничем не стеснённое надругательство над правдой, как его «закрытый доклад», несовместимо ни с марксизмом, ни с какими бы то ни было высокими побуждениями. Никакие созидательные, демократические и свободолюбивые принципы не могут зиждиться на лжи. Вместо попыток возродить коммунистическое движение и партию большевиков, отклонившихся от истинного курса из-за досадных ошибок, Хрущёв приступил к их уничтожению.