Обольщение красотой
Шрифт:
— Спасибо, мистер Макадамс. — Не то чтобы Кристиан все еще сомневался в своей жене. Он навел справки не для того, чтобы убедиться, что она заслуживает доверия, а чтобы… Он не знал, как назвать эту потребность. Возможно, ему хотелось наказать себя. Увидеть, как чудовищно он ошибался, когда дело касалось Венеции. — А как насчет каменной плиты, о которой я вас просил?
— Палеонтологический артефакт доставлен на Юстонский вокзал, сэр, и готов к отправлению, как только прикажете.
— Отлично, — сказал Кристиан.
Ему следовало извиниться
Пусть за него говорит «палеонтологический артефакт». Если он лично доставит его в поместье, возможно, эта реликвия скажет ей то, чего он так и не смог произнести вслух.
Мысли прервал стук в дверь.
— Сэр, к вам леди Эйвери и леди Соммерсби, — сообщил лакей.
Леди Эйвери была той самой сплетницей, которая присутствовала на его лекции в Гарварде, а потом распространила его обвинения по всему Лондону. Зачем ему встречаться с ней и ее столь же пустоголовой сестрой?
— Меня нет дома.
Лакей поежился от его тона.
— Я пытался сказать это дамам, сэр. Но они не хотят ничего слушать. Они сказали, — он сглотнул, — что вы пожалеете, сэр, если не выслушаете, что они разузнали о герцогине.
Кристиан нахмурился. Он проигнорировал бы все происки в отношении него самого, но не Венеции. «Венеция», повторил он про себя ее имя. Такие знакомые звуки, главный рефрен его жизни.
— Проводите их в гостиную.
— Слушаюсь, сэр.
Спустя пять минут он вошел в гостиную.
— Вынужден сообщить вам, дамы, что вы — не самые желанные гостьи в этом доме.
— Вот как? — Леди Эйвери по-волчьи улыбнулась. — В таком случае нам лучше быстро изложить дело и двинуться дальше, верно?
— Пожалуй, — согласилась леди Соммерсби.
— Видите ли, сэр, мы с сестрой очень дорожим своей репутацией. Может, мы и сплетницы, но мы надежные сплетницы. Мы не изобретаем наши истории и не распространяем непроверенные слухи. Бывает, что мы несколько редактируем полученные сведения и предлагаем собственную интерпретацию событий, но мы относимся к своим словам с величайшей серьезностью и никогда ничего не выдумываем. Я была на вашей лекции в Гарварде, сэр, сидела в пятом ряду. Молодой человек, который встал, чтобы защитить доброе имя всех красивых женщин на свете, — кузен моего пасынка. Я очень тщательно записала все, что вы сказали, и сразу догадалась, что вы говорите о бывшей миссис Истербрук. Поскольку я не обязана защищать вас от вашей нескромности, вернувшись в Лондон, я со всей достоверностью изложила эту историю. Но вы и бывшая миссис Истербрук организовали блестящую контратаку: с танцами, прогулкой в карете и тайной женитьбой. В итоге люди, которые всегда доверяли нам с сестрой, вдруг стали сомневаться в нашей правдивости и надежности. На карту поставлена
— Едва ли это моя забота, — холодно отозвался Кристиан.
— Конечно, нет. Но это очень даже наша забота. До такой степени, что мы удвоили усилия, чтобы оправдаться. Полагаю, вам будет интересно услышать, что мы раскопали.
— Нисколько.
Леди Эйвери продолжила, словно он ничего не сказал.
— Нам удалось раздобыть журнал посетителей клуба «Брук» за август восемьсот восемьдесят восьмого года. Двадцать шестого числа, за два дня до того, как мистер Таунсенд был найден мертвым, там было всего четыре посетителя, включая вас, сэр, и мистера Таунсенда.
Во рту Кристиана появился едкий привкус. Страха. Не за себя, а за жену.
— Мы также располагаем копиями счетов за три драгоценных ожерелья, приобретенных мистером Таунсендом в последние недели, предшествовавшие его смерти. Кроме того, мы связались с членами семьи мистера Истербрука, и они готовы поклясться на Библии, что во время его кончины его жена сидела в гостиной, развлекая гостей болтовней. И наконец, кузен моего пасынка — тот, что был на лекции — находится на пути в Англию, чтобы навестить нас, а также в качестве свидетеля, который может подтвердить каждое наше слово.
— Чего вы хотите? — Голос Кристиана не дрогнул, но в нем прозвучало отчаяние, по крайней мере так показалось ему самому.
— Вы нас неправильно поняли, сэр. Мы — не шантажистки, а правдоискательницы. Не сомневаюсь, что наши изыскания кажутся вам несущественными, но для нас они имеют такое же значение, как для вас ваши исследования, если не большее.
— Так что с нашей стороны это всего лишь визит вежливости, сэр, — добавила леди Соммерсби. — Чтобы поставить вас в известность, что мы это дело так не оставим. Мы будем сражаться за нашу репутацию.
Кристиан чуть не рассмеялся. Их репутация! Не считая этого, в словах леди Соммерсби не было и намека на шутку. Она имела в виду то, что сказала. Как бы он ни насмехался над их визитом и усилиями, они воспринимали себя с полнейшей серьезностью.
— Мне все равно, что вы скажете обо мне, но герцогиня не виновна в преступлениях, в которых ее обвиняют. Я не позволю причинить ей вред.
— В таком случае вам не следовало намекать, что она беспринципная и алчная особа, — парировала ничуть не обескураженная леди Эйвери.
— Именно. Если человек солгал, он приносит извинения. Если мистер Таунсенд лгал, пусть герцогиня внесет ясность в этот вопрос, — добавила леди Соммерсби.
— А что, если она не имеет желания делиться с публикой подробностями своей личной жизни с мистером Таунсендом?
— Тогда это ее выбор?
— Я учился вместе с Грантом, племянником леди Соммерсби. Все присутствующие знают о его наклонностях. Тем не менее я никогда не слышал, чтобы одна из вас хотя бы словом заикнулась об этом. Это подсказывает мне, что вы не считаете нужным болтать обо всем, что вам известно.