Обольщение в красном
Шрифт:
Себастьян вынул из кармана пачку банкнот и отсчитал сотню. У него было с собой больше денег. Он ожидал, что ему придется больше заплатить за информацию. Так оно и будет, только дальше платить придется не фунтами.
Он вложил деньги в руки Франца.
– Это ваше судно? – спросил он.
Франц уклончиво улыбнулся.
– Если ваше, уводите его отсюда, – сказал Себастьян. – Если не ваше, уходите туда, откуда пришли. Теперь вам долго не стоит вести дела на британском побережье.
Франц поклонился, признавая,
– Пожалуй, есть еще кое-что, что может показаться вам интересным, – промолвил он. – Я скажу об этом ради леди.
– О чем же?
– Я оставил Англию сразу же после неудачной встречи возле Брайтона и вернулся сюда всего две недели назад. Я не исчезал из книжного магазина. Я никогда не ходил ни на какую другую встречу. Я не знаю, где этот магазин и о какой встрече вы говорите.
Одрианна почти не заметила, как они вернулись на площадь. Звуки этой шумной части города казались ей отдаленным гулом. Ее словно ударили в сердце в том самом месте, где оно кровоточило и ныло.
Саммерхейз вел ее. За всю дорогу он не проронил ни слова. Но он все время шел очень близко, поддерживая ее.
Усадив жену в карету, Себастьян сел рядом. Они поехали в полном молчании.
Постепенно оцепенение Одрианны проходило. Опустив глаза, она увидела свою руку в его руке. Одрианну тронуло, что Себастьян пытается утешить ее. В горле у нее застрял комок, и она с трудом сглотнула, силясь взять себя в руки.
– Как ты думаешь, сколько ему платили? – спросила она.
– Кому?
– Тому чиновнику из Совета в Лондоне, который не давал хода сообщениям о плохом порохе, – уточнила Одрианна. – Какова нынче цена за такие поступки?
– Понятия не имею. И это совершенно нелепый вопрос, Одрианна, – сказал Себастьян.
– Столько же, сколько ты заплатил Францу? Если бы ты хотел купить такого человека, сколько бы ты ему предложил?
– Одрианна…
– Прошу тебя, скажи мне.
Он тяжело вздохнул:
– Думаю, я предложил бы ему его годовое жалованье, а может быть, и больше.
– Это меньше, чем ты только что заплатил Францу. – Она задумалась. – Мне кажется, что если у этого человека были жена и дети, которым вечно что-то нужно, которые постоянно просили бы денег на новые платья и развлечения, он бы согласился и на меньшую сумму. Мне кажется, что если бы его жена твердила, что унизительно не иметь собственной кареты, если бы его старшая дочь нуждалась в приданом, чтобы выгодно, как она надеялась, выйти замуж, а младшая дочь требовала бы покупать модные вещи, он сумел бы убедить себя, что все это – сущий пустяк.
Одрианна попыталась представить себе, как отец обдумывает все это. И не могла. Еще труднее было представить, как он делает первый шаг. Зато ей без труда представлялось, как он терзается от чувства вины, которое могло бы возникнуть, если б выяснилось, что дождь не смыл всех следов
Человеку, рожденному вором, вроде этого Франца, было бы нетрудно совершить такой поступок. Но для человека, знавшего, что он должен продать свою чистоту, свое доброе имя и стать причиной смерти других людей, – такое было бы невозможно.
Печальные раздумья вихрем понеслись у нее голове. Она ведь была абсолютно уверена в невиновности отца и не верила ни единому обвинению против него. И вот теперь она боялась, что правда может оказаться куда более страшной, чем она могла даже предположить.
Рука Себастьяна сжала ее руку.
– Франц не назвал ни одного имени. И он не знал, кто этот представитель властей в Лондоне. Он всего лишь пришел к выводу, что это твой отец, когда к тому было приковано всеобщее внимание. Ты не должна думать о худшем.
Перед глазами у Одрианны все поплыло. Ее тронуло, что Себастьян готов отрицать очевидное, лишь бы хоть немного уменьшить печаль.
Она напряглась, почувствовав, что самообладание может вот-вот оставить ее. И без того плохо, что Себастьян почувствовал себя обязанным жениться на дочери Келмслея. Но он не должен чувствовать необходимости защищать из-за нее преступника, даже если делать это приходится в карете.
– Давай поговорим о чем-нибудь другом, – сказала Одрианна, силясь улыбнуться. – Расскажи мне о своей беспутной юности, о том, как ты ввязывался в неприятности с Хоксуэллом и Каслфордом.
И он угостил ее историей трех молодых повес, которые забывали о здравом смысле и об окружении. Казалось, Одрианна внимательно слушает его – она даже смеялась время от времени, однако Себастьян сомневался, что она что-то слышит.
Однако она держала себя в руках. Но всю дорогу домой и даже тогда, когда они вошли в дом и поднимались по лестнице, лишь ее глаза выдавали ее печаль и огорчение. Ее смелость восхищала Себастьяна и в то же время разбивала ему сердце.
Когда они проходили мимо библиотеки, дверь распахнулась, и оттуда выплыла маркиза Уиттонбери.
– Вы вернулись! Слава Богу! Вы должны немедленно пойти к нему. Вы должны увидеть. Вы должны заставить его принять это и вызвать доктора… Вы должны…
– Успокойтесь! Что случилось?
Маркиза глубоко вздохнула.
– Пока я была там, нога моего сына шевельнулась, Я точно это видела, я не могу ошибаться. Мы… разговаривали, он выполнял какое-то упражнение, и тут его правая нога сдвинулась в сторону. Я сама видела это! Ошибки быть не может, – взволнованно говорила она. – Но он все отрицает. А ведь доктор Фенвуд сказал, что на прошлой неделе приходил доктор и они выяснили, что у него в ногах есть какая-то чувствительность. Вы должны немедленно пойти к нему и поговорить с ним.