Оборона дурацкого замка. Том 3

— Земную жизнь пройдя до середины, я очутился в сумрачном лесу, утратив правый путь во тьме долины…

Стас сидел на своей шконке и бездумно глядел в потолок. После приключений на Насыпи его ночное зрение снова улучшилось. А робкого огонька лучины где-то у входа вполне хватало для разглядывания деталей. Не то, чтобы он действительно хотел рассматривать убогую обстановку их древней казармы.

Он устало вздохнул, снова оглянулся на соседнюю с ним койку, где все также лежал без движения Юншэн. Ни он, ни Юлвей так и не

пришли в себя. Десятник ушёл к доктору, чтобы расспросить его об их состоянии, причём ушёл вместе с куратором, что позволяло надеяться на благополучный исход. И все же это царапало ему сердце.

Лунный свет проникал сквозь тонкие прорехи в стенах и под крышей, серебрил безжизненным неверным светом попавшие под тонкие лучи участки кожи, навевал хандру и фатализм. Небесное светило словно бы доказывало бессмысленность пройденной жизни, по сравнению с вечностью неизменного спутника Земли. Заставляло смириться с потерями и неудачами. Что они перед лицом вечности?

Однако Стас не был бы собой, если бы так покорно принимал превратности судьбы. В конце-концов, как серебро Луны являлось отражением солнечного светила, так и ужасная неизбежность человеческой смерти лишь подводила итог предшествующей жизни.

"Серебристый лунный свет, да? А ведь он совсем не похож на солнечный. Зря я считал его не более, чем отражением. Надо будет попытаться выделить именно лунный спектр, как говорилось в том задании. Только хватит ли мне сил? Да уж. Даже себе помочь не могу, не то, что Юншэну…"

Он снова оглянулся на койку, где лежал безжизненной колодой молодой алхимик. Наверное, единственный, кого Стас мог безо всяких оговорок назвать своим другом. Первым в этом прекрасном и яростном мире. Он снова издал тяжелый вздох. Стас не переживал бы так, не поведай фармацевт ему свою историю.

Однако теперь он знал, что тот чувствует невыносимую боль от любой Ци в теле, даже своей собственной. Слишком уж стал потрепан его организм после странного семейного ритуала. Слишком заражен шлаками и токсинами, вдобавок к тем, которые присутствовали у любого не-культиватора. Вторжение чуждой Ци со стремлением навредить само по себе являлось серьезным испытанием, а уж для подобного человека… Единственная надежда была лишь в том, что Юншэн в своем состоянии не слишком отличался от их мечника-аристократа.

Хотя бы тем, что он не умер сразу.

"Если я пойму, что он не поправится, стоит ли мне перезапускать цикл? И будет ли точка сохранения там же, где и в прошлый раз?"

Вопросы, на которые нет ответа терзают особенно сильно.

Поэтому Стас сидел и хандрил. Из-за состояния друга и на его душе становилось муторно, а вместе с вялой апатией после пережитых эмоций мысли вообще приняли негативный оттенок. Не спасала даже радость преодоления предела и нового усиления. Какой в этом толк, если в прошлой схватке он никак не мог задеть демона, когда сотоварищи создали ему все условия?

Нет, свою лепту Саргон внес, но демона не победил даже — лишь отогнал только их куратор. Слишком большая разница в силе между отрядом полуголодных оборванцев и немертвым аристократом города Мертвых — столице Желтого

Источника. А сколько вклада в выживание команды от подобной угрозы внес сам Стас? Пять процентов? Как бы не меньше…

"Что я здесь делаю? Зачем это все? Может… может стоить сбросить цикл и попытаться переиграть демона, не допустить появление Придворного? Нет, Чжэнь лао сянь-шен не послушает…"

Он даже в мыслях пытался звать куратора по фамилии и с уважительными аффиксами. Привычка она вещь такая. Никогда не знаешь, где вылезет. Привыкнет Стас звать про себя куратора, например, говнюком. Нет, даже просто Ксином. А потом оговориться при всех.

Он вздрогнул, помотал головой, отгоняя назойливый поток негатива. Стоит ещё раз напомнить себе, что количество рероллов очень ограничено. На счету абсолютно каждый. Даже если в один период их будет десять, то никто не поручится, что в другой раз они не закончатся вовсе. Резко и печально. Не стоит тратить их на такую авантюру. Тем более, попаданец вряд ли бы смог повернуть ситуацию лучше, чем она случилась. Никто ведь не умер.

Не погиб от бомб, не рухнул в скрытую обломками дыру, не надышался ядовитыми испарениями разбитых зелий или токсинов нечеловеческой крови, что щедро лилась на улицах безжизненной теперь Насыпи. Не стали они и добычей демонов, которые попрятались после появления духа из города Мертвых, не попали под фатальный удар самого Придворного.

— Все, что ни делается — все к лучшему. Смысл терзаться, если не можешь ничего изменить? Пожалуй, стоит посидеть под луной, погонять Ци да привести в порядок свою систему. Там наверняка просто куча новых данных. А проблему наших спящих красавиц решу после прихода десятника, — Невесело хмыкнул он, — А пока, глядишь, и придет моя собственная красавица.

"Красавица, хех. Моя — дважды хех. Любопытная особа с тягой к новому и благоприобретённой вседозволенностью. Она ведь убила меня не моргнув глазом в первую встречу. Так почему я не шарахаюсь от неё, как черт от ладана? До сих пор ведь вздрагиваю во сне. Особенно, когда открываю глаза и вижу утренние тени. Первая мысль — за мной пришли. Вторая — утренний стояк. И ее образ, ага, за неимением других милашек на горизонте.

Если еще и Ба Мяо бояться, то вообще можно стать женоненавистником и любителем нефритовых жезлов, как англичане в своих частных школах. Человек ведь приспосабливается ко всему. Даже к половому инстинкту в отсутствие хотя бы теоретически возможных партнеров. Вон, ценители с наших зон себя голубыми почему-то не считают, ни с той ни с другой стороны. Хотя и балуются сладеньким.

М-да. Куда-то не туда меня занесло. Короче, лучше уж я буду мечтать о ней, чем приспосабливаться к суровой реальности. Тем более, что плюсы от общения с местной аристократкой есть и без, гм, источника вдохновения. Если посмотреть с другой стороны, то именно ощущение от убийства тенями, их медленное, мучительное проникновение сквозь кожу и путешествие по внутренним органам дало мне рывок вперед, возможность работы с Ци. Дало возможность почувствовать свой организм в таком виде, в каком его ощущают только практики.