Оборотень

Чигиринская Ольга Александровна

А потом…

Так обычно бывает в кино — в самый беспросветный и черный момент на помощь приходит кавалерия, и солнце бьет в глаза воинству Тьмы, и орки бегут, роняя щиты и копья.

Ну, поначалу примерно так и вышло. Белый фургон, расписанный разноцветными трубами, с треском проломил подлесок и пнул «кенгурятником» машину, загородившую выход. Машина кувыркнулась вниз по склону, какая-то вампирка заверещала, придавленная, остальные шарахнулись в стороны.

Ярослав, не заглушая двигатель, выскочил из кабины и сделал четыре выстрела по вампирам,

окружавшим Татьяну и её волка. Освященная соль надолго вывела тварей из игры. Ещё один попытался напасть сзади, перепрыгнув фургон, но Ярослав поймал его в полете за ногу и приложил о все тот же кенгурятник. Остальные вампиры замерли, окружив фургон, а Татьяна принялась, ломая ногти, развязывать брезентовый поводок, которым Валеру привязали к столбу.

Ярослав медленно поводил стволом перед собой, прижавшись спиной к стене фургона и прислушиваясь к тому, что происходит за машиной. Вампиры умели двигаться тихо и рады были считать себя выше всякого закона — но законы физики для них никто не отменил: взрослый человек не мог бы вспрыгнуть на крышу без звука и сотрясения.

— Таня, в машину, быстро, — скомандовал Ярослав. Кто-то из вампиров дернулся было к ней, но охотник рыкнул:

— Стоять!

Завывания четверых, вкусивших освященной соли, и пятой, придавленной своей же тачкой, придавали дополнительный вес его словам и тону, хотя, казалось бы, куда уж.

От вампирки, которой Валера вырвал горло, осталось только готическое платье с капюшоном и пара летних ажурных сапожек, присыпанных прахом. А, да, деятель с пистолетом оказался не вампиром, а человеком. Впрочем, заряд соли и человека из строя прекрасно выводит…

— Я знаю, о чем вы думаете, — Ярослав запустил левую руку в карман и нащупал горсть патронов. — Вы думаете, что это за дробовик и сколько в нем осталось зарядов. А вы лучше поду…

— Один! — взвыл Генрих. — Один заряд, гандон! Взять его!

И вампиры бросились на Ярослава все одновременно.

Он разрядил последний патрон в чью-то оскаленную рожу, а дальше пришлось орудовать стволом и прикладом.

Это было нелегко, избитое тело слушалось плохо, и, хотя спину прикрывал фургон, пятеро упырей вышли из игры, а трое сильно тормозили из-за своих травм, все шло к тому, что история повторится в худшем варианте — на сей раз его серьезно искалечат, а если он сдохнет постфактум, так Сильвестр лишь руками разведет: о том уговора не было, верно?

Ярослав уже света белого не видел, отбиваясь из последних сил, как вдруг стало просторнее. Когда в глазах прояснилось, он увидел, что оставшиеся вампы валяются кто где, а Валера в состоянии полутрансформации, с окровавленной пастью и полными горстями чьих-то кишок, корчится в двух метрах от машины.

Кишки в руках Валеры рассыпались прахом.

— Таня, тащи его в фургон! — заорал Ярослав, перезаряжая «Байкал». Нужно было смываться как можно быстрей, пока вампиры не пришли в себя для второго раунда.

— Десять лет, — проворчал он, забив последний патрон. — Десять лет мечтал процитировать

«Грязного Гарри», а вы все испортили, суки. Ненавижу.

Таня втащила мужа в фургон и захлопнула дверь. Ярослав влез боком на водительское место, переложил дробовик в левую руку и собрался было тронуть машину с места, когда услышал из зарослей, уже почти полностью погруженных в темноту:

— Погоди.

Он узнал голос Сильвестра и скрипнул зубами.

— Чего тебе, сволочь? Ещё не наигрался?

— Успокойтесь, прошу вас, — главупырь медленно выступил из тени. — Я здесь для того, чтобы остановить миньонов и объявить, что передумал. Вервольф и его щенок могут жить в городе. Все слышали?

— П… почему? — прохрипел Генрих.

— Я так решил, — пожал плечами Сильвестр. — Расходитесь.

— Он Грету убил! — заскулил кто-то. — Убил, псина вонючая! И Толика!

— У вас был шанс, — жестко сказал Сильвестр, и Ярослав ощутил давление его воли. — А теперь все прочь. Вечер ещё молод, восстанавливайтесь.

Вампы рассосались. Ярослав усмехнулся глупому каламбуру.

Сильвестр остался.

— Зачем ты здесь? — спросил он, подходя почти вплотную. — Тебя же попросили уехать.

Ярослав подумал, прежде чем ответить. Было несколько причин, но Сильвестру имело смысл назвать не главную, а лучшую.

— Ты меня напугал, — сказал он.

Сильвестр чуть двинул бровью, обозначая удивление.

— Ты меня напугал, — повторил Ярослав. — Я от мысли, что меня могут всерьез искалечить, приссал, извини мой французский. И настолько сам себе не понравился, приссавший, что понял: лучше быть искалеченным, чем запуганным. Передай своим жополизам, что они могут мне ноги переломать, могут почки опустить — но пока я жив, я за ними приду, с дробовиком и колом. А не смогу идти — приползу. Понятно?

— Понятно, — вампир улыбнулся, и Ярославу немедленно захотелось высадить в эту улыбочку заряд освященной соли. — Ну, а настоящая причина?

— Да пошел ты, — Ярослав положил дробовик на колени, хлопнул дверью и дал задний ход.

В перегородку робко постучались.

— Давайте… давайте поедем к нам! — попросила Татьяна.

— К вам, конечно. Куда ж ещё, — и Ярослав вывернул руль.

* * *

Потом они сидели на кухне. Таня обрабатывала свежие ссадины Ярослава и заново бинтовала ребра эластичным бинтом. Раны Валеры зажили сами собой, ему только душ осталось принять.

— Может, все-таки уедем? — спросила Таня. — В Вовчуги ваши. Я придумаю что-нибудь. Научусь картошку сажать…

— Нет, — Валера хотел грохнуть кулаком по столу, но, спохватившись, разжал ладонь и опустил её на стол медленно, хоть и твердо. — Никуда мы не поедем. Не будут эти бледные поганки мне указывать, где жить.

— Ты опять не головой думаешь, а… хвостовой частью, — тихо проговорил Ярослав. — Весь на эмоциях: мне запрещают, а я буду назло. У вас ребёнок должен родиться, думай, как он жить будет, если тебя искалечат или грохнут.