Оборотень
Шрифт:
К: На детей заказов не поступало. А причина в том, что все, кто на меня выходит, знают: такому заказчику надо параллельно оформлять на себя заказ в бюро ритуальных услуг.
В: А вы знаете, что по древнему закону теперь ни в коем случае не можете меня убивать? Совместная трапеза…
К: Знаю. Только мы живем не в древние времена. К сожалению.
В: Я должна бояться?..
К: Знаете, видел я раз приставленную к вам безопасность…
В: У меня нет «приставленной безопасности».
К: Ну и хорошо, что та была не
В: Все я вам никак не задам ритуального вопроса: как вы дошли до жизни такой?..
(Киллер молчит, думает, что ответить.)
В: Знаете, я, пока готовилась к нашей встрече, кое-что прочитала. Одни пишут о повышенном Пороге чувствительности к чужим страданиям, другие — о желании заработать не важно какими путями, третьи — о знаниях и умениях, полученных в Афганистане и «горячих точках»… Опять же популярный мотив благородного истребителя злодеев, до которых у правосудия руки коротки добраться… Что вы для себя определите — может быть, какой-то другой вариант?..
К: Однажды меня очень крепко обидели…
В: И тогда вы начали мстить? Кому-либо конкретно или обществу в целом?
К: Нет, просто понял, что никому ничем не обязан. Видите ли, я в молодости полагал, что у меня есть некий долг перед государством и другими людьми. Однако долг — дело обоюдное. Когда я выяснил, что соблюдаю его безо всякой взаимности…
В: Вы взялись за пистолет.
(Киллер молча пьет чай. Видно, что отвечать он не намерен.)
В (участливо): Какого же свойства была ваша обида?
К: Вы были комсомолкой, Алена?
В: (с улыбкой): Была.
К: Вот вам дали комсомольское поручение. Вы его с душой, можно сказать, выполняли. А вас ровно за это самое выгнали из комсомола и посадили в тюрьму. Это аналогия.
В (задумчиво): Я встречала людей, которые вытерпели большие несправедливости, но не озлобились.
К: Да я вроде каким был, таким и остался…
В: Только стали наемным убийцей, а так никакой разницы.
(Киллер молчит. Камера показывает красавицу кошку, замершую в углу на комоде. Один глаз у нее зеленый, другой голубой.)
В: Не скажете ли, кем вы работали до того, как с вами случилась та несправедливость?
К: Да у меня другой специальности как бы и не было…
(Опять кадры из фильма. Итальянская полиция ведет в тюрьму мафиози. Тот даже радуется: ушел от вендетты. Но среди уличной толпы стоят последние уцелевшие представители враждебного клана, и бабушка говорит маленькой внучке: «Запомни, солнышко, этого человека. Он выйдет всего через пятнадцать лет». Девчонка провожает его прицельным взглядом…)
В: Это как понимать? Сразу же после армии? Афганистан?
К: А как хотите, так и понимайте.
В: По-моему, вы на меня рассердились.
К: Знаете, милая Алена, кого вы мне отчасти напоминаете?.. Когда я учился в школе, был у нас один парень, хотел стать журналистом. А начал с того, что всем с ногами лез в душу, резал правду-матку и ставил диагнозы. Такая общественная совесть.
В: Где сейчас тот мальчик, вам известно?
К: Насколько мне известно, в банке работает. Я к тому, Аленушка, что в моей шкуре вы не были.
В: У меня передача называется не «Обмен комплиментами», а «С открытым забралом». Я просто хочу понять психологические корни, которые вами движут.
К: Пока я для вас отброс общества, откуда-только-такие-берутся.
В: Отброс не отброс, но уж во всяком случае феномен, права на существование категорически не имеющий. А вы сами себя кем считаете?
(Кошка соскакивает с комода и вспрыгивает киллеру на колени. Он гладит ее.)
В: Моя Мурашка считает вас хорошим человеком, внушающим доверие.
К: Мало кто себя хорошим человеком не считает… Люди всегда себя оправдывают. Кто угодно виноват, только не я.
В: И вы тоже? Оправдываете?
К: Наверное.
В: Да, работа у вас не из легких: и физические нагрузки, надо полагать, велики, и умственные, знаете, как в старом романсе:
Я все думал, думал, думал — Убивать, не убивать?А когда разложили все по полочкам, начинается раздача пуль и пряников. Просто благородный разбойник Робин Гуд. Или наш отечественный Емельян Пугачев.
К: Не скажите, у Пугачева политические амбиции имелись. Я куда скромней, мне чужого не надо. Богу Богово, а кесарю, как говорится, кесарево. Но в целом Пугачев человек был, кажется, хороший, справедливый. Не случайно в народной памяти о нем ничего порочащего не осталось, а вот про заячий тулупчик — помнят. Так что за сравнение с народным героем спасибо.
(В голосе киллера появилась лукавая смешинка.)
В: Ну что касается памяти народной — тут дела обстоят не вполне однозначно. Без Пушкина народ, может, Пугачева и совсем забыл бы, народу больше нравится его коллега Степка Разин. Меня всегда удивляло, с каким ухарством поют об этом удальце-молодце: «И за борт ее бросает в набежавшую волну!» Как вы к такому подвигу относитесь?
К: Без восторга. Но будьте справедливы — аналогия неуместная: поступок Степана Тимофеевича заказным убийством трудно назвать.
В (примирительно): Я понимаю, ни о чем конкретном вы говорить здесь не можете. Но… Не могли бы вы коротко рассказать о каком-нибудь памятном для вас деле?
К: Отчего же не рассказать…
В (полушутливо поеживаясь): Я заранее боюсь…
К (пожимает плечами): Дело ваше.
В (по-прежнему шутливым тоном): Итак, вы взяли пистолет…
К: Дался вам мой пистолет… У вас свой в сумочке есть. Только не уверен, что вы через этот стол в меня попадете. И была охота тяжесть таскать…