Оборотная сторона медали
Шрифт:
Стивен и сэр Джозеф исподтишка обменялись взглядами — такая практика встречалась и в разведке.
— Этот парень тоже должен обезопасить себя похожим способом от нижестоящих. Я продолжу искать мистера Палмера, конечно, и может, даже найду, но все равно сомневаюсь, что мы узнаем что-нибудь об организаторах всего этого дела.
— С нашей точки зрения, — ответил Стивен, — поиск Палмера важнее всего. И поскольку слушания близятся, найти его нужно быстро. Послушайте, мистер Пратт, есть ли у вас надежные коллеги, которые смогут работать с вами ради экономии времени? Я с радостью заплачу им ту
— Что же до коллег, сэр... — замялся Пратт, потирая костлявый подбородок. — Конечно, если Билл будет работать к югу от реки, это сбережет кучу времени, — пробормотал он, а вслух сказал: — Только с Биллом Хеммингсом и его братом я могу сотрудничать с открытым сердцем. Они оба работали со мной на Боу-стрит. Поговорю с ними и дам вам знать.
— Поговорите, мистер Пратт, и молю, не тратьте время впустую. Нельзя терять ни минуты. И помните, вы можете выставить мне внушительный счет. Не дайте десятку гиней встать на пути.
— Дорогой Мэтьюрин, — забеспокоился Блейн, когда Пратт их покинул, — позвольте заметить, что если вы будете заключать такие сделки, то никогда не разбогатеете. Вы прямо-таки уговариваете этого Билла Хеммингса ободрать вас как липку.
— Конечно, это легкомысленное предложение, — отозвался Стивен со слабой улыбкой. — Но насчет того, чтобы никогда не быть богатым — мой дорогой Блейн, я уже богач. Крестный оставил мне наследство, упокой Господи его душу. В жизни не знал, что может быть столько денег, в смысле в руках частного лица. Но это только между нами — не хотел бы, чтобы это стало всеобщим достоянием.
— Когда вы говорите о крестном отце, то имеете в виду дона Рамона?
— Именно его, пусть земля ему будет пухом. Но не стоит этого упоминать.
— Конечно нет. Внешний вид достойной умеренности гораздо более полезен — держаться его разумнее с любой точки зрения. Но между нами, разрешите поздравить с вашей удачей.
Они пожали руки, и сэр Джозеф продолжил:
— Если я не ошибаюсь, дон Рамон был одним из богатейших людей Испании. Может быть, вы пожертвуете средства на основание кафедры сравнительной остеологии?
— Вполне могу. Мысли мои следовали в этом направлении, когда у них вообще было время следовать куда-нибудь.
— Кстати, о богатстве. Пойдемте в мой кабинет, посмотрите, что мне прислал Бэнкс.
Сэр Джозеф пошел первым, аккуратно открыв дверь — вся комната была забита футлярами с ботаническими, энтомологическими и геологическими образцами, с трудом балансирующими в шатких грудах.
— Господи, — воскликнул Стивен, схватив высушенную шкуру суринамской пипы — какое великолепие!
— Жуки просто сверкают. Какое же счастливое утро я провел с ними, — отозвался Блейн.
— Откуда же вся эта красота?
— Это коллекции, собранные для французского ботанического сада различными агентами. Они достигли Ла-Манша, а там их перехватил "Свифтшур". Адмиралтейство передало все это Королевскому обществу, а Бэнкс отправляет их Кювье со следующим картелем, как обычно в таких случаях. Мне он их просто прислал полюбоваться перед упаковкой.
— Если джентльмены хотят есть обед горячим, — прервала их экономка сэра Джозефа тщательно сдерживаемым тоном, — то, возможно, они решат сесть за стол прямо сейчас.
— Господи, миссис Бэрлоу, — воскликнул сэр Джозеф, уставившись на скрытые грудой законсервированных змей часы, — боюсь, мы опаздываем.
— А нельзя ли есть руками, — поинтересовался Стивен, — как сэндвичи?
— Нет, сэр, нельзя, — отрезала миссис Бэрлоу. — Суфле — это вам не сэндвич. Хотя, если вы сейчас же не отправитесь за стол, оно будет как блин.
— Люди говорят много недобрых слов о лорде Сэндвиче, — заметил Стивен, когда они рассаживались, — но я считаю, что человечество у него в глубоком долгу за столь гениальное изобретение. Да и в любом случае, он был хорошим другом Бэнкса.
— Люди говорят недобрые слова и о Бэнксе. Его считают тираном Королевского общества, говорят, что он не отдает должного математике — все для ботаники, будет ей заниматься даже на могиле матери. Некоторые могут просто ревновать к его богатству. Конечно, он может позволить себе отправляться в экспедиции, которые большинству не по карману, нанимая отличных художников для изображения своих открытий, невзирая на цену.
— Он действительно очень богат?
— О да, мой друг, о да. Когда он унаследовал Ревесби и другие поместья, они приносили шесть тысяч в год. Зерно немного не дотягивало до гинеи за квартер в те годы, а теперь стоит почти шесть фунтов, так что даже с учетом подоходного налога, рискну предположить, у него тридцать тысяч в год чистыми.
— Не больше? Хорошо. Но рискну сказать, что на тридцать тысяч можно кое-как перебиваться.
— Говорите что хотите, доктор Крез, но даже эта мелочь дает ему вес и влияние, раздражающее пустозвонов.
Сэр Джозеф наполнил бокал Стивена, съел большой кусок пудинга и потом благожелательно продолжил:
— Скажите, Мэтьюрин, вы замечаете, как на вас влияет богатство?
— Когда о нем помню — да, и влияние это совершенно постыдное. Я считаю себя лучше других. Превосхожу их, богаче их во всем — в мудрости, добродетели, достоинстве, знании, разуме, понимании, здравом смысле. Во всем, кроме, может быть, красоты, спаси Господи. В таком настроении я того и гляди начну относиться свысока что к сэру Джозефу Бэнксу, что к самому Ньютону, если бы он мне попался под руку. Но к счастью, я не всегда помню о деньгах, а когда помню — редко верю в их реальность. Нищенские привычки отмирают с трудом. Не думаю, что я когда-нибудь стану такой важной персоной, как рожденные в богатстве — они-то полностью уверены в своем состоянии и заслугах.
— Позвольте мне положить вам еще пудинга.
— С удовольствием. Как бы я хотел, чтобы Джек Обри сидел здесь — от пудинга, особенно такого, он получает прямо-таки греховное удовольствие. Не сочтете ли вы меня слишком грубым, если я удалюсь со своей порцией в ваш кабинет? Мне нужно быть в Маршалси до шести, и жаль не разглядеть сокровища Кювье до того, как их запакуют. Кстати, а вы не знаете, где находится Маршалси?
— Конечно знаю. К югу от реки, на суррейском берегу. Проще всего перейти Лондонский мост, повернуть направо по Боро до Блэкман-стрит, а потом прямо до Дерти-лейн, четвертый поворот направо. Невозможно пропустить.