Оборотни особого назначения
Шрифт:
– Ой! Сковородка! Как бы кто не спер!
– и зашарила вокруг себя руками. Уффф...
Мой незаменимый девайс нашелся в листве, довольно глубоко закопанный и слегка... эм... потоптанный.
– Откуда она тут взялась?
– вытаращил глаза Карл.
– Я же видел, что ты сунула ее в костер, а сама пришла с пустыми руками!
– Это долгая история, - вздохнула я.
– Пошли поймаем завтрак, потом расскажу. Эй, скунс-древолаз, а там в твоем дупле чьих-нибудь яиц нет случайно? А ты проверь!
Приключения компании семерых сирот и одной кухонной принадлежности, рассказанные под какого-то зубастого зайца, зажаренного целиком, произвели на Карла неизгладимое впечатление.
Карл:
Мда... история. Типичная на самом деле. Похитили, начали дрессировать. Вслух я ребят хвалил. Да чего уж там, молодцы они. Держатся. Пытаются бороться. Одну только потеряли. Таху, кажется? На деле же всё не так оптимистично. Да не верю я в благополучный исход! Что там с ними Древорубы делают, пока мы по сельве тащимся? Скольких убили, покалечили, свели с ума? Нет, расстраивать Точку заранее я не стал. Пусть идёт к своей семье. Доведу до улья.
Я не сдержался сегодня. Хвалёная выдержка подвела. Я уступил ... Да кто бы не уступил такому напору?! И вообще, подобного у меня в жизни ни разу не было, хотя девочки были, чего уж там. С Точкой же... это как разбавленное пойло сельвы и вино многолетней выдержки сравнивать. Или как видеть мир чёрно-белым и вдруг обрести цветное зрение! Захватывающе, потрясающе, сумасшедше! Ох, пустотника мне в дюзу... я бы, наверное, с Точкой на всю жизнь остался. И не только потому что с ней небо в алмазах, а потому что девчонка реально шикарная. И веселая. И безбашенная, как я сам. И умная... и верная - идет к своим напролом через сельву, ни в чем даже не сомневается.
А уж то, что она медоедка, безумно приятный дополнительный бонус.
Но...
Наша ночь ничего не меняет! В первую очередь я желаю, чтобы Точка прожила долго и хорошо. Рядом со мной это невозможно, потому что все те, к кому я привязываюсь, умирают. Обрекать её на гибель я просто не имею право. Наверное, надо бы помочь ей её семью вытащить. Ну, потом, когда с Шеей разберусь. Будет одновременно и извинение, и прощальный подарок - помогу им устроиться. Или Шея подождет? Ребята-то Точкины... так, нафиг, что за мысли?! Моя цель - Шея! Все остальное - вторым стартом!
Ещё же к тайнику тащиться, крюк делать... Ошейник с Точки надо снять до того, как я к Шее полезу. Да и белку человеческий облик вернуть не помешает. Хорошо, что я озаботился, кьярр в своё время спёр и ключ. Пригодилось. Кстати, Точкин ошейник, не застегивая, на Леопольда надеть можно, чтобы говорить, наконец, в ментале научился. Странное, кстати, имя для дикаренка...
Мысли переключились на сковородку. Век живи - век учись. Я и не подозревал, что предметы можно в себя втягивать, срастаться с ними. Жаль, что только при первом обороте. Я честно пробовал раз десять - увы. С мелочёвокй получается, например, грязью измазаться и грязнулей из звериного облика вернуться, а ни камень, ни палку вживить в медоеда не получилось. Повезло девчонке. Оружие, можно сказать, массового поражения с собой таскает.
Я покосился на Точку:
– Готова, выходим?
До Шеи по джунглям ещё пилить и пилить. Эх, пустотника мне в шлюз... какая баба! Встала и пошла, не задавая лишних вопросов. И недоеденного второго зосуса, поджаренного до хрустящей корочки, упаковала... эх...
Точка:
Мы шли по сельве вторую неделю, и меня терзали очень разные чувства. С одной стороны мне очень нравилось здесь - медоедка во мне просто кайфовала от обилия движения, запахов, звуков, новых впечатлений, добычи... и хищников - во где адреналина хапнуть можно.
С другой - как Карл и предупреждал, чем дальше в сельву, тем толще партизаны, в смысле те, кто может тебя сожрать. Вот так запросто поваляться на земле и потрахаться в листьях больше не получалось - на ночь надо было искать укрытие, и лучше всего - где-то высоко в кронах исполинских деревьев. Благо, медоеды отличные древолазы, про белку-мутанта и говорить нечего. Ну, а человеческие руки прекрасно справлялись с работой шимпанзе - плели гамак из лиан, в котором можно было не только выспаться...
И отсюда вытекала третья проблема. Карл. Этот чудик, прости пряник, то срывался и трахался со мной, как бешеный, то отмораживался и пытался что-то втирать про “так нельзя, я так не могу, я...” - и прочую чушь.
Пока у меня была течка, я просто не слушала, что он там несет, и медоедка была со мной полностью солидарна. И медоед, кстати, тоже, это у человека в голове тараканы канкан танцевали перед каждым, блин, соитием. И то недолго - втроем мы его в момент “воспитать” могли.
А вот когда гормональный угар почти сошел на нет, я начала задумываться, чего это мужика так клинит. То он меня прям любит-не-может, так, что его аж плющит от нежности... смеется моим шуткам, слушает мои рассказы о детстве в детдоме, сам рассказывает про свой фантастический мир будущего... то вдруг хлоп - мрачные думы поперек всего лица, и попытки слиться в уголок и там пострадать.
Нет, я чуть позже разобралась. Кажется. Потому что Карл много рассказывал о своем мире - но только про детство. Про брата, про друга. И по одной нечаянной обмолвке я поняла, что и в этот мир они угодили когда-то втроем.
Ну, и... с этого места начинало каменное молчание, скорбь сквозь сжатые зубы и все такое. Я это как только поняла - расспросы мгновенно прекратила и этой темы не касалась - вот как никто я его понимаю. Самой дико страшно за своих - как они там? Меня уже столько дней не было... я верю изо всех сил, что они живы, верю! Но временами так тошно...
Ну и короче просекла я, что там нажористые такие тараканы, отборные. По ходу мужик боялся ко мне слишком привязаться.
И опять я его поняла. Это мы - мафия, семья и сумели даже в детдомовской системе удержаться вместе вопреки всему. А вообще в приюте самое умное - не любить никого. Не привязываться. В любой момент могут перевести, забрать, отдать... это так больно, что ну нафиг.
Но отпустить Карла в его страдания и волевое одиночество я уже не могла. Может, и нехорошо это... может, неправильно. Но это мой медоед! Уже мой. И я его не отдам даже ему самому и его мозговой инсектофауне.