Оборотни. Медвежья услада
Шрифт:
Зверь недовольно зарычал, сей же час требуя мести.
Герцог давно был на слуху среди их народа. Поганец славился жестокой охотой, да и прислуга его не любила за неуемную алчность и похоть.
И этому мерзавцу Винтер собирался продать дочь!
— Р-р-разберемся, — зарычал, крепче стискивая Пташку. — Первый укус для ублюдка — мой!
— Облезешь! — зашипел Бьярг. — Ты был первым с истинной!
— Не во всем.
Брат самодовольно ухмыльнулся и огладил нежное девичье бедро. Сжал упругую ягодицу.
—
Бьёрг не протестовал. Что и говорить, он бы опробовал задок Пташки с превеликим удовольствием. Но больше предпочитал другое. Да и местечко это слишком деликатное. Без долгой ласки и масла не обойтись, иначе пара может испугаться и потом не пустить их более с этого бока.
— Дотерпи уж до селения, будь любезен. И давай прибери лапы… пора будить истинную. Нам еще думать, как ей про обличье зверя рассказывать.
— Пташка, проснись…
— Поднимайся, Пташка. Пора вставать.
Эви застонала, с трудом разлепляя глаза.
О, Пречистая, как все болит! Голова, спина, бедра… и между ними тоже! Град воспоминаний заставил подскочить на ноги. Попыталась это сделать — слитным движением варвары тут же уложили ее обратно.
— Экая ты резвая, — засмеялся над ухом один из братьев. Кажется, Бьёрг.
— Неужто повторить желаешь? — а это Бьярг. Наверное.
Эви забарахталась, пытаясь избавиться от наглых конечностей, но добилась лишь того, что ее покрепче зажали с двух сторон.
— Гляди какая сердитая, — засмеялся Бьёрг. — Видно, сплоховали мы с тобой, брат.
— Точно тебе говорю — повторить надобно, — задумчиво согласился Бьярг. — Вдруг улыбкой одарит? А может, и на ласковое слово расщедрится.
— У меня губы болят! — огрызнулась Эви и густо покраснела.
То, что она вчера творила, иначе как безумием не назвать.
Помыслить невозможно, чтобы девица благородных кровей да сразу с двумя мужчинами… Еще и кончала при этом, как заправская шлюха.
Эви старательно пыталась пробудить в себе стыд или хотя бы совесть, но получалось откровенно плохо.
А по обнаженному телу скользили горячие лапищи, разгоняя тягучую патоку желания. Ей было так хорошо нежиться в объятиях сразу двух мужчин, без стеснения наслаждаясь близостью. Близнецы будто знали, как и где прикоснуться, чтобы было еще приятнее. Бьярг уже захватил в плен ее груди, оглаживая заласканные до боли соски. А Бьёрг завладел губами, одаривая медленным и до дрожи откровенным поцелуем.
Послав все к черту, Эви запустила пальцы в роскошную светлую гриву одного любовника, и призывно выгнулась, потираясь о пах второго.
— Ненасытная какая, — пробормотал за спиной Бьярг, ныряя пальцами между расслабленных бедер. — И мокрая до сей поры…
Еще бы ей не быть мокрой! Вчера в ее лоне осталось столько семени, будто варвары нарочно
Эви испуганно замычала, дергаясь в стальных ручищах.
Ну конечно! Ребенок! Она ведь… Они… Ох! В ней может расти дитя! Время приближалось к середине цикла!
— Эй, ты чего? — недовольно нахмурился целовавший ее Бьёрг.
Глаза мужчины странно сверкали, будто у зверя в лунную ночь, но Эви едва ли могла обращать на это внимания.
— Я чего? — зашипела, пытаясь отползти в сторону. — Да пусти ты! — ударила по рукам Бьярга, все еще пытавшегося влезть ей между ног. — Мне нужно к лекарю, срочно!
Только бы их врачеватель умел готовить отвар, предохранявший от беременности!
— Зачем лекарь? — недовольно прогудел Бьярг, но отпустил.
Эви вскочила на ноги и принялась оглядываться по сторонам в поисках платья.
— Затем, — буркнула, отчаянно желая, чтобы варвары не поняли ее спешки.
Это же мужчины! Им дела нет до женских трудностей! А сейчас ребенок — это не просто трудность, а оковы. Кому она нужна беременная? Мать Густава еле приняли на черновую работу в замок. Бедняжка не выдержала долго, некому было заступиться за сироту!
И Эви тоже сирота при живых родителях…
В пылу тяжких размышлений, она не сразу заметила, что за спиной оказался Бьёрг.
Вокруг талии обвились крепкие, но очень нежные руки.
— Я знаю, зачем лекарь, брат. Пташка боится, что понесла от нас, — и дикарь дразнящее огладил низ живота.
Между бедер тут же заныло, но Эви, собрав нервы в кулак, дернулась прочь.
Вот же умник какой выискался! А она — похотливая тряпка!
— Так это же хорошо! — перед носом очутился Бьярг.
Обнаженный и совершенно этого не стыдившийся.
Эви как могла пыталась заставить себя смотреть в янтарные глаза и даже что-то ответить, но в голове предательски затуманилось.
Какой же он все-таки… мощный! Великолепный рельефный торс, широкие плечи, сильные ноги, а уж то, что между ними… Эви облизнула пересохшие губы, разглядывая призывно торчавшую плоть.
На языке до сих пор чувствовался терпкий привкус семени. Бьяргу очень нравилось, когда она брала в рот, пусть даже ничего не умея. И Эви нравилось тоже… Достоинство братьев не вызывало абсолютно никакого омерзения.
У обоих все было очень крупным и красивым: от толстых, чуть выгнутых стволов, до бордовых наверший и тяжелых мешочков плоти под густыми завитками волос.
Такое хотелось трогать! И не только руками…
Глаза мужчины вспыхнули ярче. Чуть расставив ноги, он широким движением прошелся пятерней по груди, нарочно демонстрируя игру мускулов.
Ноги вмиг ослабли. Но упасть не дал стоявший сзади Бьёрг.
— Это было бы очень хорошо, — шепнул ей на ухо. — Но решать должен не только мужчинам, верно, Пташка?