Оборотни
Шрифт:
Свет был погашен, и вся сцена погрузилась в полутьму.
— Что же теперь произойдет? — спросила она, когда Каас закрыл за собой дверь.
— Ничего. Если только вы совершенно не будете двигаться.
— Но…
— Думайте о чем-нибудь. О чем угодно, лишь бы это отвлекало вас.
— О чем же?..
— Думайте, что вас мучит жажда. Думайте о том, как бы вам хотелось сделать глоток воды. Этого хватит, ни о чем больше. — Он надеялся, что она сделает так, как он ей сказал. Он также надеялся, что штурмовик не решится на крайность и не сделает их мишенью. Если бы штурмовики задумали именно это, они не старались бы демонстрировать перед Билли сам сценарий смерти.
Ничего не происходило, стояла тишина, и слышалось ее нервное дыхание.
— Почему же?.. — нарушила она молчание.
— Думайте о жажде. Ни о чем другом.
Прислушайся, Маркус. Прислушайся к мерзавцам.
Прошла еще целая минута, прежде чем он услышал шарканье откуда-то справа.
Они не столь уж умны, Маркус. Проклятые любители. Но это таит в себе главную опасность.
— Думайте о жажде. Закройте глаза и ни на что не обращайте внимания, — настойчиво шептал он Билли. — Ради Бога, не двигайтесь, что бы ни случилось.
Шарканье продолжалось, теперь оно слышалось сзади и слева от них.
Надеюсь, они знают, что делают, Маркус. Надеюсь, они только пытаются запугать нас.
Шумовая граната разорвалась слева, в комнату ворвался ослепительный свет и оглушающий грохот.
— Поступайте, как я сказал! — прокричал Эдем, чтобы она его услышала. Вспышка высветила выражение ужаса на ее лице, но Эдем с облегчением заметил, что она крепко закрыла глаза и низко опустила голову.
Грохнул взрыв другой гранаты справа, и одновременно с ним четверо людей ворвались в помещение через верхние двери, поливая свинцовым огнем своих «Хеклер энд Кох ХК-54» намеченные мишени: слева и справа от них, а также находившиеся за столом сзади трибуны.
Один из атаковавших стрелял по трибунам с очень близкого расстояния, грохот его очереди был оглушающим. Эдем, убедившись наконец, что сами они не были мишенями, снова взглянул на Билли. Глаза ее были зажмурены, а губы шевелились в немой молитве. Да благословит вас Бог, дорогая! С нами все будет в порядке.
Подумай же дальше, Маркус. Подумай, как нам выбраться отсюда. Этот театр — для устрашения. И только.
Он видел, как один стрелок развернул свой ручной пулемет на манекены за столом и вдребезги разнес их. Затем он метнул что-то в Эдема, нечто острое, воткнувшееся в его тело прямо над сердцем. Но, прежде чем Эдем понял, что это такое, раздался грохот последней шумовой гранаты, ослепившей его близостью взрыва.
Когда Эдем раскрыл глаза, стрелок уже исчез, помещение было пусто. В разных местах клубился дым и валялись безразличные к этой ужасной репетиции смерти, изрешеченные пулями и развороченные гранатами тела манекенов.
— О’кей, — сказал он Билли. — Теперь все в порядке. Все в порядке.
Она открыла глаза, осмотрелась. И закричала в страшном испуге:
— Вы истекаете кровью!
Он взглянул на свою грудь. Стрелок метнул в него дротик с каким-то прикрепленным к нему пластиковым мешочком, наполненным красной жидкостью. Она растеклась по его груди.
— Ерунда. Это всего лишь красные чернила.
Он вытащил небольшой дротик из своей груди и протянул его ей, показывая, что он не мог причинить большого вреда.
— Зачем все это? Что здесь происходит?
— Психическая атака. Хотят вас запугать.
— Им это удалось.
— Ну и ладно. Пусть пугают.
— Я люблю вас.
— Билли, дорогая! — Он услышал, как раскрылась основная дверь, и тотчас зажегся верхний свет. — Поверьте, мы выберемся отсюда. Если я скажу «прыгайте», прыгайте.
Прежде чем она смогла ответить, вошел Каас с тремя своими людьми, оружие было направлено на них.
— Ну как, холодный англичанин? — глумился Каас, подойдя к ним. — Или наши трюки не производят на вас впечатления?
— Подобно вашим игрушкам, намере…
Каас нанес удар кулаком в грудь Эдема, который отлетел к столу.
— Говорю я. Не вы! — заорал он.
Знаком он велел своим людям поставить Эдема на ноги. Когда его приказ был выполнен, он шагнул к Эдему, приставил револьвер к его горлу и произнес дрожащим от ярости голосом:
— Вы продержались так долго благодаря их терпению. Они не позволяли мне заходить дальше. Но и они подошли к черте. Все это здесь… — он обвел револьвером пространство комнаты, — лишь репетиция. Но игра превращается в реальность. Они начнут действовать по-моему. Жаль только, — он ухмыльнулся, — уезжать нам сегодня. Поэтому говорить будем коротко. Понял? Тиргартен не может ждать долго. — Он резко ткнул стволом револьвера в живот Эдему, тот от боли согнулся. — Отведите его в следующую дверь. Ее тоже. Выбьем из них дурь.
Каас повернулся и прошел за ряды стульев, штурмовики последовали за ним, схватив Эдема и Билли.
Когда они оказались у двери, Эдем споткнулся и упал. Двое тащивших Эдема согнулись в попытке снова его поднять. Эдем вытащил из своей штанины длинную деревянную щепу и всадил ее в сердце правого штурмовика, убив его моментально. Дерево сломалось, а штурмовик, в агонии отброшенный назад, упал на Кааса, повалив и его наземь. Прежде чем кто-либо из этой группы успел среагировать, Эдем сбил с ног тащившего Билли и нанес удар ногой, сломав тому коленную кость. Затем он схватил ее и протолкнул в дверь. Пока другие штурмовики схватились за оружие, не проявляя в смятении быстрой реакции, Эдем сорвал рычаг огнетушителя «Хейлон».
Газ огнетушителя этой системы «Хейлон», бромотрифлюорометан, спрессованный под большим давлением и при температуре в 70 градусов по Фаренгейту с сухим нитрогеном, вырвался из канистры, которая помещается под потолком, и моментально поглотил из воздуха весь кислород. Выскакивая из двери и закрывая ее за собой, Эдем увидел, что остававшиеся в комнате жадно заглатывают воздух. Захлопнув дверь, он повернул ручку замка и запер их в безвоздушном пространстве, которое он сам создал. Это не привело к их гибели, но, конечно, притормозило погоню.