Оборотни
Шрифт:
— Есть ли какие-то идеи у расследовавших эти происшествия?
— Никаких. Нет логики, как видите. Хоть я и не доверяю американцам, но не вижу здесь никакого их интереса.
— И совсем невозможно установить каких-то увязок?
— Ничего очевидного. Если не считать того факта, что убиты только немцы.
— У Путилоффа был большой послужной список. Дахау. Военные преступления. — Ростов поднял папку, которую пролистывал. — Не мог же он оказаться предателем?
— Он не был важным оперативным работником. В другой обстановке он давно вышел бы на пенсию. Его смерть, по крайней мере, даст нам экономию в твердой валюте.
Ростов улыбнулся, встал и взял доклад под мышку.
— С этого следует начинать.
— Как бы ни пошло дело, его нужно разрешить. В конце концов, если уничтожается наша сеть нелегалов, значит, кто-то добрался до самой секретной нашей информации.
— Я буду следить за этим делом лично.
— Хорошо. По крайней мере, у нас в руках есть теперь кое-что, представляющее профессиональный интерес. Эта задача отличается от охраны гуманитарных грузов или помощи милиции при столкновении с толпами демонстрантов. Наши руководители иногда забывают, с какой целью была создана ЧК.
— Мы живем в странное время.
— Действительно. Слова „шпион“, „агент“ превратились в ругательства. А вот теперь руководители страны нуждаются в нас. „Держите все на познавательном уровне“. И, как мне говорили в Кремле, „не раскачивайте слишком сильно лодку с американцами“. Запланированы встречи в верхах, мир и добрая воля стали лозунгами дня. Мне твердят: помните Гари Пауэрса и инцидент с „У-2“! Мы не хотим его повторения, даже если тогда мы это дело умышленно раздували.
— Может быть, следует разобраться с нашим дипломатическим составом в Вашингтоне?
— Только не приводите в смятение янки.
— Даже если это действуют они?
— Подумаем об этом особо, если у нас будут соответствующие доказательства.
В отдалении слабо и глухо прозвенел звонок предупреждения о пожаре.
— Ох уж эти тренировки! — фыркнул председатель. — Не слишком ли их много? А если это взаправду, то не лучше ли мне просто остаться здесь и поджариться?
Ростов усмехнулся и направился к выходу.
— С Рождеством Христовым, сказал председатель. Ростов с удивлением оглянулся. — Разве не так говорят православные?
— Так. Праздник через два дня. — Он улыбнулся, а председатель расслабился и тотчас превратился в старика. — С Рождеством Христовым и вас.
Они посмотрели друг на друга, между ними возникло какое-то особое понимание и тепло.
— Сожалею, что оторвал вас от молитв, — сказал председатель. — Дело, по-видимому, неординарное. И уж очень плохо пахнет. На мой взгляд, кто-то собирается нанести нам большой ущерб.
Ростов кивнул и покинул комнату. В коридоре было много сотрудников, метавшихся в различных направлениях. С нижнего этажа распространялись сигналы тревоги. Он решил не обращать на них внимания и прошел к своему кабинету. Секретарши не было, вероятно, пошла проверить, действительно ли возник пожар или это очередная тренировка готовности.
Он удобно устроился в своем внутреннем кабинете и углубился в доклад. Ничего нового, помимо уже сообщенного председателем, он не обнаружил. Приводилась подробная Информация о Сташинском, о двух погибших оперативниках. Убитый немец родом из Дрездена, последние годы жил в Берлине, ответственный адвокат нескольких корпораций, он проводил отпуск с друзьями. Увязать все эти факты в один узел казалось невозможным.
Ростов откинулся в кресле, обдумывая каждую деталь в отдельности. Сигнал пожарной тревоги все еще звучал в отдалении, но уже совсем глухо, а потом и вовсе прекратился. По внутреннему телефону он вызвал секретаршу. Она все еще не вернулась. Тогда он позвонил телефонистке и попросил соединить его с Дмитрием Зорге в российском посольстве в Вашингтоне. Он попросил ее позвонить Зорге домой и проверить, нет ли опасности прослушивания. Ему пришлось подождать минут пять, пока их соединили.
— Дмитрий, извини, что звоню так рано. — В Вашингтоне было только три часа утра, но дело не допускало промедления.
Закончив разговор, он снова вернулся к докладу, проверяя на всякий случай, не пропустил ли чего-нибудь важного с первого раза.
— Не думала, что вы уже вернулись, — сказала секретарша, удивленная его присутствием в кабинете.
— Надо было срочно повидаться с председателем.
— Хотите чаю?
— Неплохая мысль.
— Я вышла по сигналу тревоги.
— Еще одна тренировка?
— На этот раз действительно был пожар. Вспыхнули провода.
…. — В таком старом здании это неудивительно. Где горело?
— На четвертом этаже.
— Кто-нибудь пострадал?
— Нет, но комната сгорела еще до того, как вмешались пожарные. Небольшая комната. В секторе информации.
— Какой информации? — внезапно встревожился Ростов.
— Старой. Там не было ничего важного. Я проверила, понимая, что вы захотите узнать. Никто за последние годы туда не заходил. Там была следующая порция данных, которую собирались заложить в компьютер.
— Какие же папки сгорели?
— Все послевоенные. На агентуру и другую контрразведывательную информацию с окончания войны и до 1956 года.
Сан-Диего
Ничего. Просто пустой экран, совсем пустой.
Билли стояла у окна, ее глаза отдыхали после многих часов сосредоточенности на экране компьютера. Яркое солнце, особенно резкое на фоне всей этой зимней ясности, добавило ей ощущение дискомфорта, и она вернулась обратно в комнату.
Оглядела свой маленький кабинет — единственное рабочее место, которое когда-либо у нее было. Никаких высоких технологий, ничего особенного. Просто затемненная комната, последняя направо на втором этаже здания, где помещалась компания такси. Она всегда не любила это место, казалось, что ее просто затолкали сюда нарочно, с глаз долой. А теперь она больше всего хотела остаться именно здесь. Она боялась, что безликие начальники в Лэнгли ликвидируют все это во имя экономии. В течение многих лет она укрывалась здесь от всех перипетий своей личной жизни, от того же Питера.