Оборотни
Шрифт:
— И как долго?
— Пока мы не скажем вам, что можно выходить.
Эдем услышал щелчок отключения. Он положил трубку и вернулся к своей домашней обыденности. На кухне Лили готовила ему ужин.
— Что будем есть? — закричал он через комнату.
— Подождите и увидите, — последовал приглушенный ответ.
Это была привычная игра: она никогда не говорила, что готовила, а он всегда спрашивал об этом. За шесть лет, которые она у него проработала, он никогда не был разочарован. Это была простая английская пища, очень вкусная и совершенно не похожая на
Он решил не оставаться дома. Даже если его узнают по фотографии, он предпочел бы находиться на открытом пространстве, где можно без помех защитить себя. Ему было тошно находиться под контролем штабных хозяев. Хотелось большего уважения канцеляристов к оперативным работникам.
Он не боялся особых подвохов со стороны армейских служащих. В Северную Ирландию ему все равно не вернуться. Там его карта бита.
Его ожидала неизбежная депрессия. Так случалось и раньше, когда он терял контроль над событиями. Это была его темная сторона, та часть души, которая время от времени повергала его в полное отчаяние и одиночество. Силу и решимость он находил в другой стороне души, в том, что касалось Маркуса. Но это резервуар, из которого нельзя черпать ежедневно.
Он стал думать о блондинке из ювелирного магазина, не переставая одновременно ругать анонимного офицера, отвечавшего за его безопасность. Надо же, не подрезал как следует фотографию, которая была послана в «Таймс» и появилась на ее первой странице…
Аэропорт Линдберг
Сан-Диего
Калифорния
Она ждала его в аэропорту и очень расстроилась, когда табло показало, что самолет «Юнайтед эйрлайнз» из Вашингтона задерживается.
Когда вторым объявлением известили и об увеличении задержки, вызванной какими-то метеоусловиями в районе Денвера, она вовсе пришла в отчаяние.
«Всегда что-то случается в этом Денвере, — подумала Билли. — Какой-то метеонеустойчивый штат».
Фил Такер появился через тридцать минут, опоздав в общей сложности более чем на полтора часа.
— Билли Вуд? — сказал он, вопросительно улыбаясь.
— Да. — Она чуть не добавила опять свое проклято-угодливое «сэр».
— Привет! — Он улыбнулся пошире, протягивая ей руку. — Фил Такер. Понимаете, я должен вылететь обратно через пятьдесят минут. Времени для разговора в офисе практически нет. — У него не было никакой возможности остаться на ночь, поскольку уик-энд следовало провести с женой, ненавидящей его отлучки из Вашингтона. — Можно ли найти что-нибудь подходящее здесь?
— Моя машина сойдет?
— Прекрасно.
Она повела его к парковке машин, к яркому желто-красному «джип-ренегейд» 1989 года. Билли отомкнула замок, и они сели в машину.
— Эти дискеты для вас. — Такер вынул из портфеля незаполненную коробку и передал ей. — Здесь куски из нашей базы данных в Лэнгли. С главного компьютера. Я хотел бы, чтобы вы для меня произвели их проверку.
— Что мне нужно искать?
— Прежде всего, это совершенно секретно, никому нельзя об этом говорить.
— Понятно.
— Хорошо. Ничего, если я закурю?
Она кивнула. Ей были ненавистны сигареты, запах в машине сохранится надолго. Она тоскливо наблюдала, как он вынул из мягкой пачки сигарету «Кэмел» и прикурил ее от зажигалки «Зиппо». Затем он рассказал ей о Северном Олене. Она опустила стекло. Здесь даже больше смога, чем в Сан-Франциско, подумалось ей.
— Кто же он был? — спросила Билли, когда Такер закончил рассказ.
— Никто. Один из тех, о ком мы забыли.
Но достаточно важный, чтобы кто-то другой вспомнил о нем, Лапландия находится в Финляндии, не так ли?
— Северному Оленю было за шестьдесят. Более десяти лет получал пенсию. По нашим обычным каналам. Спрашивается, зачем убивать пенсионера?
— Ведь могла быть и другая причина. Что-нибудь постороннее.
— Совершенно очевидно, что тут не замешан кто-то из его сограждан. Удар был нанесен слишком уж профессионально. Как бы то ни было, он оставил жене конверт, который предстояло вскрыть, если с ним что-нибудь случится. Она и позвонила по номеру, указанному там.
— Сколько же подобных агентов у нас еще есть?
— Не знаю точно. Однако не так много, как раньше. Ведь при администрации Картера мы перешли к наблюдениям со спутников, думаю все же, что достаточно, — на случай, если бы они нам когда-нибудь снова потребовались. Многие из них просто выбыли из операций, растворились в местах проживания, и нет способа снова достать их.
— Какого-то старика убили. Это же не значит, что русские или кто-нибудь еще сделали это целенаправленно. Могло быть местное убийство, несчастный случай, а мы, выясняя, пойдем по неверному пути.
— Нет, слишком профессионально все проделано.
— Может быть, «Северный Олень мертв» — открытый код? — спросила Билли. Так в ЦРУ называют шифровку, скрывающуюся за невинным сообщением. Японцы с успехом использовали такой метод во время Второй мировой войны. Перед самым нападением на Пёрл-Харбор предложение «Дождь при восточном ветре» означало приказ сотрудникам их посольства в Вашингтоне немедленно уничтожить важные документы. Такие коды систематически использовались и группами активистов в университетских коммунах Калифорнии.
— Это не код.
Через оконное стекло Такер бросил окурок сигареты.
— А что говорит компьютер?
— Ничего.
Билли поняла, что они добрались до сердцевины проблемы.
— Если он был агентом, то его фамилия есть в компьютере. Я помню, как мы переводили такие данные с бумаги на ленту. Мне пришлось провести три скучнейших года, закладывая в компьютер подобную информацию.
— Вот почему все это абсолютно секретно. — Он прикурил еще одну сигарету, не увидев ее осуждающего взгляда. — Когда мы первый раз справились у компьютера, информация об агентурной сети до 1958 года существовала. — Такер помолчал. — Похоже на бред, но в системе оказался вирус, который начал стирать информацию о нашей сети в Европе.