Оборотни
Шрифт:
— Заполнив до отказа ее бак бензином, — закончил Митцер.
Снова все засмеялись, за исключением Триммлера, который резко поставил бокал на стол, удивив остальных.
— Вам не понравилась моя маленькая шутка, Хайнрих? — заметил, улыбаясь, Митцер.
— Когда же это случится? — спросил Триммлер. — Когда?
Кушман доверительно наклонился вперед:
— Терпение. Скоро.
В это время на тонкой полоске пляжа вблизи отеля «Марганец» показался эбеново-черный сенегальский разносчик. Он шел по направлению к отелю «Карлтон».
Сенегальцы
Но так бывает летом, в разгар сезона. Зимой большинство из них возвращается к себе домой, в Африку.
Разносчик, появившийся на пляже в этот декабрьский день, представлял исключительное зрелище. Его одинокая черная фигура, увешанная разной дребеденью, была видна издалека. Он и одет был достаточно экстравагантно: в зеленой военной куртке поверх черных джинсов. Солнечные очки отличались такой же чернотой, как и его кожа, а на голове у него красовался клетчатый берет. На такой экземпляр трудно не обратить внимания. Две женщины, сидевшие вместе на одном складном стуле у кромки воды, прореагировали соответственно. Когда чернокожий разносчик проходил мимо, одна из них, пышная блондинка, подозвала его, помахав рукой.
Сенегалец помедлил, но все же подошел.
— Покажите, что у вас есть, — попросила женщина по-французски.
Он улыбнулся, вынул из кармана резиновую гориллу, игрушку размером в шесть дюймов, и протянул ее женщине.
Они на всякий случай, не зная, что за этим последует, захохотали.
Он усмехнулся и сжал аляповатую игрушку. Из гориллы выскочил резиновый пенис, окрашенный в ярко-красный цвет, но с черной головкой. Игрушечный орган был направлен прямо на женщин, которые рассмеялись стыдливо и удивленно. Улыбка разносчика стала еще шире.
— Он не очень велик, — подавляя смущение и подзадоривая торговца, сказала вторая женщина, маленькая брюнетка. — Я привыкла к большим.
Он немного опустил гориллу и прижал игрушечный пенис к ее левой груди. Она отодвинулась и чуть не упала со складного стула. Тогда он провел резиновой гориллой по внутренней стороне ноги другой женщины, а затем шлепнул ее по бедру своей крупной, грубой рукой.
Напуганные его вульгарной сексуальностью, женщины вскочили, собрали свои вещи и побежали по набережной. Он кричал им вслед, издевательски смеясь:
— У меня есть кое-что побольше, если хотите! Большой-пребольшой!
Но внимание его уже было направлено на группу немцев за последним столиком перед спуском к воде. Ему был слышен их смех, звон хрустальных бокалов.
Приблизительно за сотню метров до столика он вынул из своей нагрудной сумки тонкую стальную трубку длиной дюймов семь и не толще пальца, подсоединил ударник, который мог воспламенить небольшой заряд, вставил в конец трубки стеклянную ампулу и завернул собранный механизм в газету «Нис матэн». Для стороннего наблюдателя ружье Сташинского казалось только безобидной газетой, свернутой в привычный рулон.
Приближаясь к немцам, он замедлил шаг, все его действия были, очевидно, заранее продуманы. Он подошел к пляжному ресторану с надписью над входом: «МЕЖДУНАРОДНЫЙ ОТЕЛЬ „КАРЛТОН“.
Расстояние между разносчиком и группой за крайним столом сократилось уже до нескольких метров. Застольный смех сопровождался легкой музыкой, доносившейся из-под тента внутренней части ресторана. А выше, на бульваре Круазетт, фланировали толпы радовавшихся декабрьскому солнцу людей.
Никто не интересовался группой, занимавшей крайний столик на деревянном настиле ресторана.
Сенегалец быстро оглянулся и, убедившись в своей безопасности, взял собранный механизм на изготовку.
Смех за столом прекратился, подавленный безотчетным предчувствием беды.
Труди взвизгнула, увидев вплотную подошедшего к ним разносчика. Его металлическая трубка, выступавшая из газеты, была направлена прямо на нее.
— У него ружье! — воскликнул Митцер, пытаясь подняться на ноги.
Трубка Сташинского, обойдя своим концом всех сидевших за столом, остановилась на Кушмане. Сенегалец нажал на спусковое устройство, выпустив смертоносные пары из капсулы с синильной кислотой.
— Внимание!
Развернувшись, чтобы иметь пространство для маневра, сенегалец, к своему удивлению, увидел молодого жандарма, спешившего к нему из ресторана. Реагируя на неожиданную ловушку, сенегалец запустил руку под куртку и вытащил спрятанный там пистолет. Жандарм, поняв, что это не простое ограбление, в панике потянулся за своим пистолетом, который никак не вынимался из кобуры.
Группа немцев рассыпалась в разные стороны. В явном замешательстве нападавший бросился назад, к столу. Труди Триммлер завопила еще громче: ей казалось, что пистолет снова направлен на нее.
Теперь уже многие посетители ресторана, привлеченные криками, вытянули шеи, чтобы наблюдать за драмой, которая развертывалась на кромке пляжа.
Дуло пистолета переместилось на Хайнриха Триммлера, и сенегалец нажал на спусковой крючок. Ничего не произошло. Предохранитель оказался на своем месте. Пистолет был не только старым, но и грязным, спусковой крючок совершенно не действовал.
В этот момент, вытащив наконец свой пистолет, выстрелил жандарм. Он промахнулся, но отвлек убийцу от его цели. Разносчик еще раз повернулся и теперь побежал к жандарму.
Со второго выстрела жандарм, скорее случайно, чем прицельно, попал разносчику в левый глаз, убив наповал. Смертельная судорога свела большой палец чернокожего, и ее сила высвободила наконец предохранитель. Разносчик уже падал, когда очередь крупнокалиберных пуль из его пистолета прошила грудь Вилли Кушмана и выбросила тело с деревянного настила на песок.
Никто не понял, что Кушман умер до того, как был поражен пулями, — смертоносный цианистый калий сработал на мгновение раньше.