Оборванные нити. Том 2
Шрифт:
Сергей развернулся и ринулся к служебной машине, на которой только что приехал Георгий Степанович Двояк. Слава богу, водитель еще копался в салоне, пытаясь что-то найти в вечно забитом всякой ерундой «бардачке».
— Так вы поедете, Сергей Михайлович? — доносился из трубки настойчивый голос дежурного.
— Да, — бросил он на ходу.
— Может, за вами машину прислать? Вы где сейчас?
— Не надо машину, — он рывком распахнул дверь автомобиля. — Адрес говорите.
Водитель Сеня, тот самый, что встречал его когда-то в аэропорту, ничего спрашивать не стал. Молча кивнул, когда Саблин назвал адрес, слегка посторонился, чтобы Сергей мог поставить на заднее сиденье «экстренный чемоданчик», который он брал с собой на дежурство,
— Конечно, конечно, — ответил он. — Поезжайте. Мне все равно до двенадцати никуда ехать не нужно.
Через четверть часа Сергей уже был на месте. Еще на улице он увидел возле подъезда желто-красную машину педиатрической БИТ-бригады — Бригады интенсивной терапии, дежурную машину горотдела и черную «Волгу» с надписью «Прокуратура» на дверцах. У входа в лифт он столкнулся с выходящими врачами «Скорой». Одного из них Саблин видел впервые, а вот второго — молодого симпатичного корейца с совершенно русским именем и отчеством и с пикантной фамилией Ню — встречал во время дежурств много раз.
— Что там? — спросил Сергей.
Врач-кореец пожал плечами и поднял на Саблина печальные умные глаза.
— Сам не пойму, Сергей Михайлович. Какая-то странная внезапная смерть на фоне полного здоровья. Здоровенький мальчик, ничем не болевший, за исключением респираторных заболеваний, на диспансерном учете не состоял. А вот взял и умер…
— Мальчик маленький?
— Да что вы, подросток, четырнадцать лет.
Доктор Ню сделал паузу, о чем-то напряженно думая, и добавил совсем тихо:
— Это-то и странно.
— Кто из следователей выехал? — спросил Сергей.
Вопрос не был праздным. Если уж не повезло лично ему и пришлось работать за следующего по графику эксперта, то дежурный следователь наверняка был «свежим», не тем, с кем Саблин провел на дежурстве минувшие сутки. Надо было узнать, кто именно. Доктор назвал фамилию. Все понятно, от этого следака толку не добьешься, надо постараться получить максимум информации у врача «Скорой».
— А что вообще произошло? Что мать рассказывает?
Выяснилось, что около семи утра мальчик по имени Миша Демин сел завтракать на кухне вместе с мамой. За завтраком он пожаловался маме на боли в спине, где-то между лопатками. «Опять твой остеохондроз, — вздохнула мать. — Ведь только что к мануальщику на массажи отходил, столько денег заплатили — и все без толку». Поев, подросток отправился к себе в комнату собираться в школу. Минут через десять мать, мывшая на кухне посуду, услышала из ванной крик, полный ужаса и боли. От этого крика волосы на голове вставали дыбом. Она бросилась в ванную. Миша сидел возле стены на корточках, полнокровный и обычно румяный, сейчас он был бледен как полотно. Объяснить, что с ним, подросток не смог, только прохрипел с трудом: «Больно, не могу дышать…» Мать бросилась к телефону вызывать «неотложку», которая приехала через четыре-пять минут — подстанция была недалеко. Бригада врачей констатировала: холодные влажные кожные покровы, с мраморным колоритом, отсутствие сознания, сердцебиения и самостоятельного дыхания, отсутствие артериального давления. Проводимые реанимационные мероприятия результата не дали. Четырнадцатилетний мальчик внезапно умер на фоне полного здоровья спустя менее чем полчаса после появления первых непонятных симптомов непонятного заболевания.
«Скорая» уехала, а Саблин поднялся в квартиру. В прихожей толпились люди в форме и в гражданской одежде: вся дежурная следственно-оперативная группа плюс какой-то прокурорский чин. Всех их, за исключением одного — мужчины средних лет, — Саблин так или иначе знал. Незнакомый мужчина, судя по выражению лица, был в шоке. Вероятно, это отец мальчика.
Отыскав глазами дежурного следователя, он спросил, что здесь случилось. Не мог не спросить, хотя и без того уж все знал от доктора Ню. Но не объяснять же этому вполне добропорядочному, но туповатому следаку, что он уже и без него все выяснил, потому как на умственные способности славного представителя правоохранительной структуры особо не рассчитывает. В целом Сергей оказался прав: ничего путного следователь ему рассказать не мог, более того, он ухитрился растерять по мере рассказа больше половины того, о чем Саблина проинформировал врач «Скорой помощи». И почему в юридических вузах будущих оперативников и следователей никто не учит запоминать, систематизировать и грамотно излагать информацию?!
Подросток лежал на полу в «детской» голый по пояс, на груди виднелись кольцевидные ожоги от электродов дефибриллятора, в правой и левой локтевых ямках — циркулярные марлевые повязки, прикрывающие точечные ранки — следы внутривенных инъекций. Эксперт-криминалист закончил фотосъемку, после чего Саблин приступил к осмотру трупа. Следователь присел за небольшой письменный столик и стал писать протокол под диктовку Сергея. «Еще вчера вечером за этим столиком сидел мальчик Миша и делал уроки, — подумал Саблин с неожиданной тоской. — И кто мог предположить, что пройдет каких-нибудь 12–14 часов — и за этим столиком будет сидеть чужой дядька и записывать то, что ему скажет другой чужой дядька, осматривающий мертвое тело этого мальчика… Господи, что ж ты творишь-то? За что и кого наказываешь так страшно?»
— Кожные покровы влажные и бледные… — диктовал Сергей, но внезапно поднял голову и уже обычным тоном произнес: — А вот трупные пятна отсутствуют.
Следователь оторвался от протокола и вопросительно взглянул на судебного медика.
— Не понял… Вроде рано еще для трупных пятен-то, меньше часа прошло, как парень умер. Или я чего-то не знаю?
— Да я и сам не знаю, — вздохнув, признался Саблин. — Но у такого крупного и рыхлого мальчика они могли бы уже и появиться, хотя бы на отдельных участках. Впрочем, может, я мудрю слишком… Ладно, поехали дальше.
Закончив осмотр и подписав протокол, он собрался было ехать на работу, но остановился и снова подошел к следователю:
— Не возражаете, если я пару вопросов матери задам?
— О чем? — следователь недовольно нахмурился.
— Да по медицинской части. Мне не все понятно… В конце концов, в любом случае нам нужно будет анамнез собирать, не сейчас — так потом.
— Валяй, — разрешил следователь. — Только толку от нее… Ее лепилы со «Скорой» накачали чем-то, а то уж очень она кричала и билась, боялись, как бы с собой чего не сотворила.
— Я попробую, — скупо улыбнулся Сергей.
Мать Миши Демина лежала на диване в большой комнате, свернувшись калачиком и уставившись в одну точку мертвыми неподвижными глазами. Рядом с ней на самом краешке дивана сидел, сгорбившись, тот самый незнакомый Саблину мужчина, который действительно оказался отцом мальчика. Он согласился поговорить с экспертом и отвечал на вопросы монотонно, каким-то серым тусклым голосом. У Миши был диагноз «остеохондроз грудного отдела позвоночника I–II степени», выставленный детским травматологом-ортопедом. Дополнительных обследований, как утверждал отец подростка, никаких не проводили, диагноз выставили только на основании жалоб на боли в межлопаточной области и первичного осмотра. К тому же мальчик был сутулым, и это давало врачу еще одно основание для постановки диагноза. Учился Миша хорошо, а вот спортом не увлекался, равно как и подвижными играми, был неуклюжим и склонным к полноте. Всё тот же травматолог-ортопед посоветовал обратиться к мануальному терапевту, якобы очень хорошему, работающему в частном медицинском центре. Миша прошел курс массажей, после которого боли между лопатками исчезли. Но миновало чуть больше трех месяцев — и боли появились вновь.