Оборванные нити. Том 2
Шрифт:
Он взял больничный, три дня спал и гулял, и молодой организм восстановился довольно неплохо. А вот душа продолжала неприятно ныть. Сергей Саблин постоянно вспоминал сцену с матерью Миши Демина и понимал, что никогда в жизни ему не было так больно и обидно.
Как же я люблю толпу! В ней всегда можно затеряться, можно остаться анонимным и невидимым, и при этом видеть всех. Толпа — это самая благодатная среда для того, чтобы выбрать объект и осуществить задуманное. Здесь множество самых разных людей, и выбор поистине огромен.
Я свой выбор сделал. Вот этот человек, на которого все смотрят восхищенными
Как это похоже на меня! Я сразу понял, что должен разрушить именно этот мир. И потом прийти на похороны и смотреть на всех тех, кто будет прощаться. Эти люди — часть мира, который я разрушил и который вместе с гробом рухнет в глубокую могилу. Я уже предвкушаю наслаждение, которое накроет меня с головой в этот сладостный момент.
У меня с собой вещество — моя новая разработка, мое орудие. Я его несколько раз испытал на животных и остался доволен результатом. Правда, не уверен, что правильно рассчитал дозировку для человека. Ну что ж, вот сегодня и попробую. Это будет моя первая попытка подойти к главному. Раньше были только животные, да пару раз — вокзальные бомжи для разминки и тренировки. Но бомжи не в счет, у них нет мира, который интересно разрушать. Просто мясо для проверки действия вещества.
А вот сегодня, наконец, я испытаю то, к чему давно стремился.
Толпа — замечательная среда для незаметного приближения к объекту. Легкое, отработанное часами тренировок движение пальцами — и вещество в бокале. Теперь только ждать.
Расчетное время — пятнадцать минут. Смотрю на часы, считают секунды. Пятнадцать минут проходит — и ничего, он по-прежнему улыбается и что-то громко рассказывает.
Двадцать минут — ничего. А ведь бокал уже пуст. Что-то пошло не так.
Двадцать пять минут — улыбка на его красивом лице становится какой-то натужной, он бледнеет, со стороны заметно, что у него начинает кружиться голова и появляется подташнивание. Началось.
Через сорок минут он уже лежит на полу, вокруг него суетятся какие-то люди, еще через пятнадцать минут появляется «Скорая». Что-то больно быстро, я на такое не закладывался. Обычно время прибытия — не меньше получаса, машин на дорогах много, быстрее просто не проедешь. Похоже, я не учел время суток: поздний вечер, дороги свободны. Ну что ж, вот и еще одна деталь в мою копилку того, что необходимо предусмотреть заранее. Дальше я буду действовать только днем или в «час пик».
Его увезли живым. Я буду ждать, когда общие знакомые с ужасом и горечью сообщат мне, когда и куда прибывать для прощания
Я обязательно приду.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
ГЛАВА 1
В феврале морозы в Северогорске стояли лютые, и Саблину, как и на протяжении двух предыдущих зим, прожитых на Крайнем Севере, все время хотелось лечь в постель, и укрыться потеплее, вытянуть ноги и лежать, и уж ни в коем случае не выходить на улицу. А если добавить к этому, что зима в северных широтах — не просто холода, но еще и полярная ночь, когда дневного света почти совсем нет, то понятно, что ему хотелось не только лежать в постели, но и спать. Чем крепче и дольше — тем лучше.
Однако режим трудового дня здесь был точно таким же, как и во всех прочих местностях необъятной России. Все ходили сонными, как мухи, но жаловаться никому и в голову не приходило — привыкли.
В конце февраля 2002 года Сергей, придя на работу в Бюро, заглянул в приемную к начальнику: ему как исполняющему обязанности заведующего отделением судебно-гистологической экспертизы нужно было решить с Георгием Степановичем чисто производственный вопрос. Рыжеволосая Светлана, как обычно, сидела за огромным столом, только теперь ее крохотную фигурку скрывала не электрическая пишущая машинка, а стационарный компьютер.
— У себя шеф? — спросил Сергей.
Светлана выглянула из-за монитора и прижала палец к губам.
— Тише, Сергей Михайлович, — прошептала она. — Вам туда сейчас лучше не соваться.
— А в чем дело? — удивился он. Посмотрел на часы, прикинул — вроде он и не опоздал, так что нагоняй получать не за что, а других грехов за ним пока не водится. Кроме, конечно, случая с экспертизой по ДТП с дочкой директора фабрики, но это когда было… Двояк уже свое откричал по этому поводу и слюной отбрызгал.
— Там Василенко. Шеф ей правила жизни объясняет.
— Василенко? — Сергей удивился еще больше. — А что она тут делает? Она же в декрете.
Светлана укоризненно покачала головой:
— Ну Сергей же Михайлович, вы на каком свете вообще живете-то? Вы вот на часы посматриваете, а на календарь забываете. Валентина Юрьевна в декабре девяносто восьмого ушла в декрет, в феврале девяносто девятого родила, три года просидела с ребенком, вот теперь, в феврале второго года, она и вышла на работу. Вы считать сами не пробовали?
Он действительно не пробовал. Валентина Юрьевна Василенко заведовала отделением судебно-гистологической экспертизы до ухода в декрет, потом, летом девяносто девятого года, приехал Саблин, которого назначили исполняющим обязанности завотделением, объяснив, что до тех пор, пока Василенко находится в декретном отпуске, никого на ее место назначить нельзя. Сергей как-то очень быстро забыл о том, что он — всего лишь «исполняющий обязанности», а не полноценный завотделением. Он работал, не покладая рук, налаживая бесперебойную работу лаборантов-гистологов, выбивая у руководства деньги на приобретение более современного оборудования и реактивов, требуя материального поощрения для своих подчиненных к каждому празднику и в конце года, висел над душой Георгия Степановича, заставляя его звонить в мэрию и в прочие органы власти и управления и добиваться то улучшения жилищных условий для многосемейной лаборантки, то места в детском саду для другой сотрудницы, то льготной путевки в санаторий для третьей. Это было ЕГО отделение, он, Сергей Михайлович Саблин, был в нем хозяином и повелителем, стало быть, он и отвечал за кадровую политику и за благополучие личного состава, усилиями которого выполнялся колоссальный объем работы, требующей точности, внимания и терпения. Именно так ему это виделось.