Обожание
Шрифт:
Она была младшей сестрой моей матери, рассказывал Космо. Родилась во время Первой мировой, дома, вернее, умерла, не успев родиться, задушенная пуповиной. В те голодные времена семья, должно быть, испытала облегчение — одним ртом меньше! Но я всегда сожалел о смерти Мари-Луизы… С самого первого раза, когда я лет в семь или восемь пришел с мамой на могилу, меня поразила мысль, что эта моя тетя была одновременно и намного старше и намного моложе меня… Я придумал ее образ — молодая женщина, изящная и остроумная… Я часто приходил к ней «в гости», рассказывал о своих проблемах, и она слушала — ах, как она умела слушать, моя тетя Мари-Луиза! Никто другой в целом свете не умел слушать так, как она!
Я помню всехдрузей, которых Космо представил мне в тот день.
Маринетта, бедняжка Маринетта, молодая прелестная жена Жана Алеонара, который умер от инфаркта, когда она была на шестом месяце беременности, умер за столом — плюх! — головой в суп, Боже, какой это был для нее удар! Выкидыша не случилось, но ребенок перестал расти в утробе, и три месяца спустя Маринетта разрешилась от бремени карликом. У ее вполне доношенного ребенка были вес и рост, как у шестимесячного — врачи никогда ничего подобного не видели! Она назвала мальчика Жаном в честь мужа. Маленький Жанно остался бесформенным, странным, так и не научился правильно говорить и в школу, естественно, не ходил. Маринетта сама занималась его образованием делала это со всем пылом материнского сердца и не только научила сына читать и писать, но и обнаружила в нем способности к рисованию. В девятнадцать лет Жан начал выставляться, его работы хорошо продавались, он взял псевдоним — Алео, да-да, ваша честь, тот самый великий Алео, и добился большого успеха. Маринетта просто лопалась от гордости: она сравнивала его с другим художником-калекой, Тулуз-Лотреком (она произносила это имя так: Тулусс-Латрек, видите, я помню все деталиш… В сорок лет Алео объявил матери, что женится на одной из своих городских клиенток, вдове богатого хирурга, и мир Маринетты рухнул. Несколько недель спустя она вышла ночью из дома и утопилась в Шере. Ее тело утром под мостом нашли рыбаки.
И наконец, величественное надгробие, воздвигнутое префектурой Изидору Рибодо. Герою Сопротивления, убитому немцами в июле 1944-го, в один день с мужем Веры. Изидор составлял славу и гордость этих мест, а вот его сын Гюстав — я его хорошо знала — прославился исключительно своими пьяными подвигами. Гюстав жил с женой Валеттой и кучей ребятишек в нескольких километрах от деревни в маленьком домике. Грязь и беспорядок их жилья стали притчей во языцех: по саду, заваленному объедками и отбросами, бегали одичавшие собаки, на заднем дворе человеческие детеныши копошились среди поросят, кур и кроликов, а старшие ребятишки играли ржавыми запчастями тракторов и сеялок. Семья жила так безалаберно, что Гюстав мог приходиться одним детям отцом, а другим — дедушкой. Все они существовали на крошечную военную пенсию — Гюстав не способен был работать, разве что помогал время от времени то одному, то другому соседу.
САНДРИНА
Рибодо действительно жили в нищете, ваша честь, могу это подтвердить. Они вызывали меня, когда кто-нибудь заболевал, потому что мои услуги дешевле услуг врача. Однажды я приехала, чтобы сделать прививки младшему, и Валетта призналась, что ей нечем мне заплатить. Она спросила, не соглашусь ли я поесть с ними картофельного супа, и я не сумела отказаться — поняла по восторженным возгласам детишек, что их мать добавила несколько картофелин в похлебку исключительно ради меня. Несколько долек плавало на дне огромной супницы, до краев наполненной молоком с размоченным в нем белым хлебом. Когда Валетта наклонилась, чтобы передать мне тарелку, я заметила у нее на груди огромный синяк, поняла, что Гюстав ее поколачивает, и похолодела… Скажи мне тогда кто-нибудь, что очень скоро мой собственный муж… Но я снова надоедаю вам своими проблемами. Ладно, молчу.
ЭЛЬКЕ
Гюстав Рибодо был грубой скотиной и жалким алкоголиком, над ним смеялась вся округа. Жандармы отобрали у него права, но он приезжал в деревню на тракторе и уже до полудня сидел в «Фонтане». Он был одним из завсегдатаев, столпом — вечно пьяным, буйным, жутко говорливым. Стоило незнакомому человеку переступить порог бистро, и Гюстав задирал грязную майку, гордо выставляя напоказ шрамы на груди и изъявляя готовность рассказать их историю. Люди почти всегда качали головой и отворачивались.
Но не Космо. Стоя перед могилой Изидора, он рассказал мне, откуда взялись стигматы Гюстава.
В юности Рибодо-младший был наивным идеалистом. Он захотел быть достойным своего отца-героя, чтобы мать могла гордиться и им тоже, и в 1954 году записался в воздушно-десантные войска. Увы, прибыв в Алжир, он обнаружил, что работа, которую ему предстоит выполнять, больше подходит гестаповскому палачу, чем бойцу французского Сопротивления.
ЛАТИФА
Можно и так сказать, ваша честь. Даже нужнотак сказать. Во время Алжирской войны…
РОМАНИСТКА
Сожалею, Латифа. Я знаю, вы давно ждете очереди высказаться, но потерпите еще немного…
ЛАТИФА
Ваша честь, меня в третий раз перебивают, сколько же можно! О чем себе думает эта Романистка? Почему не организует получше свою работу? Терпи, мое сердце, терпи и волю, и неволю / Терпение отдохновение для тела / Каждому — своя судьба…
ЭЛЬКЕ
Молодой Гюстав поначалу ужаснулся, потом стал глушить себя алкоголем и почти утратил всякие чувства: целых два года пытал электрическим током и убивал молодых мусульман. Накануне отправки на родину феллахи исполосовали ему грудь и спину тесаком и едва не перерезали горло…
Такова, ваша честь, история Гюстава… И теперь дети бегали за ним по улицам и дразнили. Они задирали майки, гримасничали, корчились от смеха и орали: «Гляди, гляди на мои шрамы! Меня пытали — и тут и там! Брр! Брр!»
ФИОНА
Это правда: все дети мучили Гюстава, и я в том числе. Если человек выставляет себя на посмешище, почему бы над ним не посмеяться?
Итак, пока Космо таскал мою маму по кладбищенским дорожкам, представляя ее всем своим знакомым покойникам, я лежала в постели с простудой, дрожа от озноба.
Франк пришел почитать мне «Тантана», но тут же разозлился, потому что я сказала, что он читает неправильно — бубнит одним голосом за всех героев. Ну и правда же! Когда мама нам читает, я, даже не глядя на картинки, знаю, что вот это — капитан Хэддок, или профессор Турнесоль, или Милу… Франк так разъярился, что кинул книжку мне в голову, унесся к себе в комнату и изо всех сил шваркнул дверью. Я лежала одна, несчастная, как беспризорный щенок, и даже не знала, сделает мне Франк бульон на ужин, как пообещал маме, или нет. Но я все равно ни за что ничего не скажу маме. Я заложила брата всего раз в жизни и очень об этом пожалела. Франк стянул конфеты в булочной, и я рассказала маме — просто так, ну он же мне сказал! Я была совсем маленькая и не понимала, что такое секрет, для меня это слово звучало как сюрприз,вот я и прибежала к маме в страшном возбуждении и закричала: Франк украл конфеты! Франк украл конфеты! Мама отругала брата, а потом дала ему несколько монет, велела отнести в лавку и извиниться. На следующий день, как только мама ушла на работу, Франк взял мою канарейку, кинул ее в унитаз и спустил воду. А вечером сказал маме, что птичка вылетела в окно. С того дня я не только беспрекословно подчиняюсь брату, но и не хочу ни к кому и ни к чему привязываться, чтобы не чувствовать того, что почувствовала в тот день, когда мою бедную канарейку утянуло в черную дыру.
Я обрадовалась, когда услышала, что мама вернулась домой раньше обычного. Она тут же прибежала в мою комнату, прижалась губами ко лбу и сказала: «А знаешь, я, пожалуй, могу выключить на ночь отопление — ты такая горячая, что мы не замерзнем! Сейчас я приготовлю тебе питье с медом, а ты пока поговори с Космо, хочешь?»
Я кивнула. Мне этого и правда хотелось, кроме того, нужно было наказать Франка за то, что он швырнул в меня книжкой и оставил одну.
Космо вошел, тихонько закрыл дверь и присел ко мне на кровать. Он был легким, почти невесомым, как птичка, в матрасе даже ямка не образовалась. Может, я и была рада его видеть, но не хотела, чтобы он об этом догадался. Пусть думает, что я вовсе не рада. Я часто злюсь на людей, когда они делают для меня что-нибудь хорошее, потому что не хочу привязываться, не хочу скучать по папе, не хочу хотеть, чтобы он вернулся, если ты, конечно, способен понять такое, ну да, я обращаюсь к тебе на «ты», с чего бы мне говорить тебе «вы», ты кто, вообще, такой? Чем ты главнее меня, чтобы я тебе «выкала»? Ты не какал в штаны, когда был маленьким? Не воровал конфеты в булочной? Ты такой безупречный, что все должны снимать перед тобой шляпу и падать на колени: ваша честь то, ваша честь се? Чем ты заслужил свое звание? Я вообще не знаю, что оно означает, это слово честь.Потеряла ли честь моя мать, когда впустила Космо в свои глаза, и в свою постель, и в свое сердце? Так говорят люди, но с какой стати им верить. Я никого не уважаю, так-то вот, все люди — придурки, и ты в том числе, так что с сегодняшнего дня я буду обращаться к тебе на «ты», как и ко всем остальным.