Обратимость
Шрифт:
– Когда ты все успеваешь? – шепчет соседка, усмехаясь. Она поправляет юбку и заговорчески склоняется над моей тетрадкой. Я непроизвольно отодвигаюсь назад. – Ты вообще чем-то кроме учебы занимаешься?
– Что успеваю?
Лиля фыркает.
– Не притворяйся. Таблицу наизусть выучила. Когда успела?
– В смысле наизусть?
– Недоуменно отрываю взгляд от схемы и вскидываю брови. – С ума не сходи. Я с доски списываю.
– Да, что ты говоришь.
Бубнова цокает, а я растеряно замираю, прочитав на доске лишь заголовок.
Межкультурную коммуникацию я никогда не считала серьезным предметом, поэтому
Всю оставшуюся пару внимательно слежу за действиями учителя. Не тороплюсь и не пытаюсь самостоятельно пройти параграф такой простой и такой ненужный, по моему мнению, адекватному человеку. Но мне не хочется вновь забивать себе голову мыслями о нелогичности образования, и поэтому я смиренно слушаю преподавателя, иногда зевая, иногда опуская тяжелые веки.
Мы с Лилей чем-то похожи. Иногда я даже думаю, что мне с ней жутко повезло. Да, она более открытая, но в целом, Бубнова так же боится заходить в деканат, не любит перемалывать косточки надоевшим однокурсницам, не лезет знакомым в душу, да и сама к себе толком никого не подпускает. Отличный послужной список. Для меня, как зеленый свет. Я все-таки проглатываю, застрявший в горле ком, и после пары рассказываю о странном сне, о том, что он был действительно жутким и до ужаса реальным. Лилия Александровна, как всегда отвечает коротко, но эмоционально: тараканы разыгрались. Что ж, ей не привыкать к моим ненормальным историям, ведь совсем недавно я описывала, приснившийся мне взрыв на третьем этаже юридического факультета. А еще раньше – дождь из огненных шаров.
Через пару минут мы подходим к кофе-автомату и покупаем любимый горячий шоколад. Вот ради чего стоит жить.
– В субботу засядем с книжками, а? – довольно сужаю глаза. – В понедельник контрольная по английскому, помнишь?
– Я гулять пойду, - отпивая напиток, протягивает Лиля. – Хочу отдохнуть в субботу.
– А кто за тебя будет правила учить?
– Ты жутко скучная.
– Я просто не хочу провалиться, - пожимаю плечами и вздыхаю. – Что в этом плохого? Потом ведь придется пахать в два раза больше. Кстати, сегодня Саша подвез меня до института. Подвез и опять уехал непонятно чем заниматься. Как он будет разбирать свои долги?
– Ань, ну, что ты как мама.
– Да, бред это просто. Я же не собираюсь учить его жизни. Но, согласись, это неправильно. Если бы папа только знал, на что он тратит время.
– О, - Бубнова хихикает, - давай еще, расскажи ему все.
– Не выдумывай. Просто, - недовольно взвываю, - просто мне не нравятся эти его постоянные гулянки.
– Мамочка, - пропевает Лиля и улыбается. – Нельзя думать только об учебе. И вообще нельзя только думать.
Усмехаюсь: когда-то я уже отключала голову, и ни к чему хорошему это меня не привело.
Мы подходим к нужному кабинету как раз в тот момент, когда из него выбегает староста-Лена и радостно кричит:
– Пар не будет!
Я нелепо застываю на месте. Вскидываю брови и под всеобщий вопль восклицаю:
– Сколько можно?
Лиля толкает меня в бок, цокает и улыбается однокурсникам: ей, как и всем, приятна данная
– Да, что с тобой? Ты ненормальная что ли? – неожиданно спрашивает меня Лена. Она ставит на пояс костлявые руки и выпячивает вперед свой кривой, квадратный подбородок. Вздыхаю. Неужели я и, правда, выгляжу расстроенной? – Мы не собираемся тайком сбежать с пар или обмануть кого-то из преподавателей, нас отпускают.
– Я и так это поняла. Все нормально.
– Что нормально? Посмотри на себя. Ты не от мира сего, а?
Вскидываю брови. Неужели она действительно думает, что я отвечу на этот тупой вопрос? Улыбаюсь и шутливо процеживаю, пусть в мыслях и мечтаю ударить эту девицу по пустой голове:
– Тебе не понять. Я пойду тогда. Позвони заранее, если узнаешь, что и завтра пары собираются отменить, хорошо?
Она кивает и со вздохом поворачивается ко мне спиной. Отлично. Очередной барьер. Я иногда думаю, что люди непроизвольно выстраивают стены друг перед другом. Знала ли Лена о том, что таким обыкновенным движением начертит между нами красную, толстую ограничительную черту? Вряд ли. Но теперь я определенно чувствую, что не смогу общаться с ней как раньше: то есть спокойно и просто, без задней мысли. Теперь я всегда буду вспоминать этот жест, буду вспоминать ее спину, будто мое мнение и мои взгляды заслуживают лишь внимания ее торчащего сквозь тонкую кофту позвоночника.
Лиля как всегда молчит, не вмешивается, а я, как бы, и не против. Ведь глупо защищать человека, чьи идеи сам с трудом поддерживаешь.
Мы спускаемся к главному входу, обсуждая планы на завтра. Бубнова предлагает поехать с ней в кафе, обещает свести меня с парнем, настолько умным и настолько начитанным, что даже мне, сумасшедшей зубриле, будет неловко в его компании находиться. На это я лишь спрашиваю: на кой черт тогда мне вообще в это кафе идти? Я ведь буду чувствовать себя глупо.
Лиля громко выдыхает. Боюсь, однажды мои нынешние принципы все-таки отпугнут ее, поэтому выдавив из себя улыбку, я добавляю:
– Может, в следующий раз?
– О да, конечно. Ты всегда так говоришь. В любом случае, звони, если передумаешь.
Мы прощаемся уже на улице. Она машет мне и бежит к остановке, всячески придавливая руками розовую, непослушную юбку, но та только сильнее развивается, как у Мерелин в далекие семидесятые. Проследив за тем, как Бубнова скрывается за дверями автобуса, вздыхаю и оглядываюсь: придется возвращаться домой. Может, стоит позвонить Саше?
Поджимаю губы и направляюсь в сторону нужной остановки. Не хочется беспокоить брата. К тому же, я люблю ездить на автобусе. Впрочем, частично – это ложь. Ждать транспорт и мерзнуть – кому это понравится? Но ехать, слушать музыку, изучать людей –в этом уж точно что-то есть. Мы вечно куда-то спешим, пытаемся сделать сразу несколько дел одновременно. А в пути время замирает. Можно, ни о чем не думать, просто наблюдать. Конечно, бывают исключения, когда ты жутко устал и единственное, о чем ты мечтаешь, так это о теплой, родной кровати. Но в остальные дни, смотреть в окно и фантазировать, пожалуй, мое любимое занятие.