Обратимость
Шрифт:
– Чего кривишься?
– Я неохотно ловлю взгляд Рувера. Парень как всегда одаряет меня задумчивой улыбкой. – Думаешь наверняка о чем-то очень приятном.
– Я вколола себе вакцину.
Не знаю, зачем говорю это. Пальцы Рувера застывают в воздухе, так и не поднеся сигарету к губам, и мне приходится вытерпеть тяжелый, серьезный взгляд, прожигающий мою кожу до самых костей.
– Что ты сделала?
– Нужно было выведать об этой сыворотке как можно больше информации.
– Да, что с тобой? Что с тобой не так?
– В смысле?
– В смысле, ты самая настоящая дура, - он отбрасывает
– Перестань меня оскорблять!
– С чего вдруг? Почему я должен нормально относиться к твоим попыткам свести счеты с жизнью? Ты беспокоишься о трупах до такой степени, что даже возвращаешься за ними. Ты едешь одна в коттедж после бойни. Ты вкалываешь какую-то дрянь себе в вену, и ты просишь меня держать язык за зубами? Да, что вообще творится в твоей голове? Чего ты добиваешься?
Его вопрос сбивает с толку. Сначала я и, правда, собираюсь ответить, и, правда, хочу сказать, что просто делаю то, что считаю необходимым, но затем вдруг замираю. Я ведь действительно преследую расплывчатую, глупую цель. И от своей же слепоты мне становится страшно. Почему раньше я не отдавала отчета своим поступкам? Ведь в них на самом деле нет ничего рационального, нет ничего правильного или логичного. Я подвергала себя опасности, но был ли в этом смысл? Пыталась ли я достичь чего-то или просто создала видимость. Просто шла напролом, рисуя иллюзию непоколебимости, будто рисковать жизнью ради близких и намеренно подвергать себя опасности – одно и то же.
– Мне надо пройтись. – Я разворачиваюсь, чтобы уйти, когда крепкие пальцы Рувера хватают меня за плечо.
– Твоя способность – невидимость – она возникла не из воздуха. Аня, ты пряталась так долго. И не удивительно, что сейчас ты пытаешься вырваться из этой паутины.
– Где Никка? – оглядываюсь. – Надо ее найти.
– Посмотри на меня.
Упрямо скольжу взглядом по лицам незнакомых мне людей, осматриваю палатки, фонари, небо, деревья, но только не оборачиваюсь. Только не поддаюсь желанию. В мире так много наслаждений, и одно из них – тонуть в свирепом взгляде Рувера. Тонуть во мраке его глаз и в презрении, которым он меня покрывает. И я не понимаю, что в подобном поведении способно разжигать во мне эмоции. Но я слаба перед ним, как мотылек перед светом. Как ночь перед днем. Или как день перед ночью. При любом раскладе, в любой ситуации, я проигрываю и оборачиваюсь. Что и делаю, стиснув в кулаки дрожащие руки.
– Я не буду копаться в тебе, - щурясь, говорит парень. Он расправляет плечи и смотрит на меня так, что я ему верю. – Но тебе пора взять под контроль свою жизнь и свое поведение. Слышишь? Я…, - он вдруг усмехается и отводит взгляд в сторону. Его губы растягиваются в смущенной улыбке. Увидев такой жест, я теряюсь: неужели Рувер стесняется? – Я рядом, если что. Только не пытайся умереть, договорились? Мне от твоей смерти толку нет. И если твои попытки отправиться на тот свет – лишь попытки привлечь внимание: остановись.
– Ты говоришь такую чушь, Рувер. – Я почему-то нервно хихикаю. – Честно.
– Может быть.
– Но, в целом, я тебя поняла.
– Отлично. – Парень неуклюже чешет подбородок. – Просто подумай над этим.
– Кажется, между нами впервые проскользнуло ноющее чувство неловкости. У меня от него вспыхивает шея, и щеки покрываются красными пятнами. Какая дикая глупость. Однако больше всего меня смущает то, что парень попал в точку. Как? Откуда он так хорошо меня знает? - Хочешь сахарную вату?
– Что? – я растеряно расширяю глаза. Морщу лоб и тупо переспрашиваю. – Сахарную вату?
– Да. Тут ее полно. Это же ярмарка.
– Рувер.
– Согласен. Глупый вопрос.
Я вдруг забываю о том, что хочу стереть этого человека с лица Земли. Забываю о том, что ненавижу его и что испытываю тошноту каждый раз, когда он кидает в мой адрес свои странные шутки. Я забываю даже о том, что он часть моей плохой жизни, и о том, что сам по себе он плохой человек. Я просто смотрю на то, как его образ перекручивается перед моими глазами на сто восемьдесят градусов, и вижу отнюдь не человека, пытающегося так рьяно и сильно задеть мои чувства, а вижу парня, затянувшего мои раны, вижу парня, не раз спасавшего мне жизнь. И сейчас он улыбается, как мальчишка. Как подросток. И, наконец, я верю, что ему совсем не тридцать. Что ему едва ли двадцать пять, и он умеет кривить рот, выдавая нечто похожее на дугообразную линию.
– Какую книгу сейчас читаешь? – неожиданно спрашиваю я. Не знаю, зачем. Просто вдруг выдаю первое, что приходит в голову.
– Я предложил тебе сахарной ваты, но это не значит, что…
Слышу свист, и только потом вижу ее. Стрелу. Она проносится около моего лица и внезапно врезается в плечо Рувера, нагло и беспечно, будто так и должно быть, будто он мишень, а она - дротик. Парень отлетает назад. Ударяется спиной о дерево и скатывается по нему вниз, как по горке, оставляя за собой рваные, темные следы от крови.
Я вскрикиваю и в один прыжок оказываюсь рядом. В ушах звенит дикая паника. Я смотрю на лицо Рувера, но ничего не вижу. Совсем ничего. Лишь смазанное пятно, лишь черные точки. Меня тянет упасть вниз, а я упрямо держу ровно спину. Тяну вперед руки и в слепую пытаюсь нащупать его скулы, подбородок, шею. Не знаю, что на меня находит, но в один момент мне вдруг кажется, что я потеряла все, что у меня было. И я не испытываю злости, я даже не думаю о том, что надо обернуться, что стрелять могут вновь. Я каменею. Прихожу в дикий ступор, и понимаю, что страх потерять этого человека отнюдь не пробуждает во мне сильные стороны, а наоборот – вытягивает наружу слабые.
– Рувер, - шепчу я.
В ответ парень крепко сжимает мои запястья. Он встает. И я с трудом в это верю. Отхожу назад, смаргиваю с глаз то ли слезы, то ли пыль, и вижу, как он выдергивает стрелу из своего плеча.
– Идем.
Я подчиняюсь неосознанно. Все думаю о том, как Рувер хладнокровно отбросил в сторону окровавленную стрелу и вновь задаюсь вопросом: чувствует ли этот парень хотя бы что-то? Хотя бы толику боли, страха, паники? Он тянет меня вперед, он пробивается сквозь слепых, ничего невидящих людей, и размеренно дышит в такт нашему топоту, будто это естественно. Но разве это нормально? Разве возможно не ощутить боли тогда, когда в твоем теле пробили тонкую, но глубокую дыру? Парень затаскивает меня в какой-то переулок, и я тут же прилипаю к нему. Прикладываю ладонь к его ране.