Обратная сторона вечности
Шрифт:
Да-Гуа не без зависти смотрит, как Барнаба поглощает лакомство, и произносит:
— Мы подумали, ты не знаешь главного.
— И что нынче главное? — спрашивает она.
— Главное, что Древние боги не создавали этот мир и были здесь далеко не самыми первыми.
Каэтана в изумлении смотрит на монахов, затем на Время:
— Ты тоже это знал? Да что я спрашиваю? Конечно знал, ты же при этом присутствовал. И ты молчал!
— Я же говорил, — насупливается Барнаба, — что не знаю, о чем упоминать, о чем — нет. Кто его знает, что главное. Это уж когда они подсказали, я подумал: и впрямь в этом мире не все так, как рассказывают легенды.
— Давайте
— Твой отец, Барахой, подобрал эту планету после того, как на ней разыгралась решающая битва. Подробностей этой битвы никто не знает, кроме Барнабы, — говорит Ши-Гуа.
— Я не помню, что было здесь, а что в другом мире, — слабо отбивается толстяк.
— О боги!!! — восклицает Каэ.
Ей становится страшно, и она дергает воротник своего драгоценного плаща, пытаясь ослабить его.
— До Древних богов этот мир успел и расцвести, и погибнуть, — продолжает Да-Гуа. — Те боги, которым поклонялось в начале времен племя йаш чан, ставшее предками твоих детей — сангасоев, и есть прежние хозяева Арнемвенда. Тогда, при них, не только этот континент, но и вся планета называлась Вард. Это уже при Барахое она получила новое название. Но и старое, как видишь, сохранилось.
— Понятно, — говорит Каэтана. — Дополнительные новости лучше выкладывайте сразу. А то порциями я, похоже, не выдержу. Значит, если я правильно поняла, отец занял место предыдущих богов так же, как Новые боги попытались сделать с нами.
— Именно так, Великая Богиня, — кивает Ма-Гуа.
— И где они теперь?
— Большинство из них умерло — боги часто исчезают, если лишаются той энергии, которая питает их. Люди перестали верить в старых богов, и их не стало. Некоторые существуют и по сей день, но они слабы и мало что значат в нынешней истории Арнемвенда.
— Ничего подобного, — возражает Каэ. — Так не бывает. Все имеет свое значение.
— Мудро, — соглашается Ши-Гуа.
— Мы об этом и хотели поговорить, — улыбается Да-Гуа.
Ма-Гуа молчит.
— Прежняя битва разыгралась на территории Сонандана, — неожиданно вставляет Барнаба, хрустя золотым плодом.
— Что? — вскрикивают все четверо.
— А что я такого сказал? — искренне интересуется Время.
— Ты сказал, что та битва была в Сонандане…
— Не помню. — Барнаба невинно смотрит в глаза Каэтане. — Но если я что-то сказал — значит, правда. Я ничего не путаю, я только не помню.
— Гениальная постановка вопроса. — Каэ бледнеет, краснеет, ломает пальцы. — Что скажете? — обращается она к монахам.
— Это было так давно, что не стоит делать поспешных выводов, не зная фактов, — тихо говорит Ма-Гуа.
— Ты должна немедленно встретиться с прежними богами, — говорит Ши-Гуа.
Да-Гуа молчит.
— Не волнуйся, я пойду с тобой, — весело говорит Барнаба.
— А, тогда я совершенно спокойна.
Каэтана смотрит на запад, где вздымаются горы Онодонги. Где-то там, в дремучих лесах, растущих на крутых склонах самой древней горной гряды этого мира, живет гордое племя йаш чан. Вернее, те остатки племени, что два тысячелетия тому назад не захотели прийти и поселиться в Сонандане, а остались верны своим божествам — Ан Дархан Тойону и Джесегей Тойону. Интагейя Сангасойя всегда думала, что эти боги — ровесники ее отца, а оказалось, что это у них Барахой в свое время отнял власть над миром.
И щемящее чувство вины перед этой планетой и людьми,
— Что бы ни случилось теперь в Сонандане, — говорит Да-Гуа, — как бы ни требовалось здесь твое присутствие, только разговор с прежними богами решит часть твоей проблемы.
— Правда, только часть, — уточняет Ма-Гуа.
Ши-Гуа молчит.
— Почему ты назвала это место Салмакидой? — неожиданно спрашивает Барнаба.
— По-моему, я слышала какую-то очень красивую местную легенду о нимфе Салмакиде, — силится вспомнить Каэ. — А что?
— Мне кажется, но я не уверен, — поднимает Барнаба вверх сразу два указательных пальца, — что Салмакида — это не нимфа. Что-то с этим именем связано гораздо более важное. Нет, не помню…
— Прекрасно, нет, прекрасно! — Каэтана в ярости. — Мне нужно поговорить с кем-нибудь из…
Она поворачивается, не обращая внимания ни на Время, ни на монахов, и бежит в сторону храма.
— Ей тяжело, — говорит Ма-Гуа.
— Ей будет еще тяжелее, — говорит Да-Гуа.
— Она ничего не сможет сделать, в конце концов, — говорит Ши-Гуа.
— Но мы ошиблись в прошлый раз, — возражает Ма-Гуа.
— И может, ошибемся и теперь, — с надеждой в голосе произносит Да-Гуа.
— Это было бы прекрасно, — говорит Ши-Гуа.
— Так плохо? — оборачивается Барнаба к трем полупрозрачным фигурам, которые медленно истаивают в воздухе.
Вместо ответа они закрывают лица черными капюшонами.
Зу-Л-Карнайн, Потрясатель Тверди, Лев Пустыни, аита огромной империи, мерил шагами небольшое пространство между столом, заваленным бумагами, и креслом на гнутых ножках в виде лап дракона.
— Есть какие-нибудь новости об ийя? — спросил он у Агатияра.
Великий визирь оторвался от пухлого свитка, изучением которого был занят последние полчаса, и ответил:
— Еще нет. Но до вечера должны быть — хоть какие-то. Я послал отряд следопытов. А вот от твоего брата, из Фарры, новости не самые хорошие.
— Да? Что же ты не сказал мне, что пришло письмо от Зу-Кахама?
— Все подбираюсь к этому с самой удобной стороны, мой мальчик; Я недоволен Зу-Кахамом, хотя не может советник выражать недовольство братом своего повелителя.
— Оставь, Агатияр. Все давно знают, что брат — это всего лишь брат, а Агатияр — это и отец, и мать, и нянька, и настоящий правитель империи, которая давно уже бы рухнула без тебя. И что натворил наш остолоп?
— Глупость. Но в нынешней ситуации глупость непростительную. Прежде чем пришло письмо от Зу-Кахама, я получил известие от Эр-Тонга. Он писал, между прочим, что придворного фаррского мага не узнать — занесся высоко, стал невыносим, требует слишком много денег на свои опыты, злится по пустякам, словом, другой человек. Я вовсе не игнорировал то послание, но дело показалось мне не столь спешным, чтобы сразу заниматься им. Если думать обо всех кичливых магах — разума не хватит на все остальное. И вот, твой брат пишет, что казнил мага Боро Шаргу за участие в заговоре и прочие тому подобные преступления. И никаких подробностей, кроме одной — он посылает нашим ийя талисман, который Боро Шарга незадолго до гибели (что-то около года) купил за такие огромные деньги, что это и привлекло внимание Эр-Тонга. Он впервые заинтересовался магом вплотную.