Обратная сторона Японии
Шрифт:
Уже много лет старейшинами «Росиадзин кэнкюкай» являются Любовь Семеновна Швец и тот легендарный доктор Евгений Николаевич Аксенов, что рассказывал мне о своей службе в американской армии. Родился он в 1925 году в Харбине, в семье колчаковского офицера, бежавшего от Красной армии. «Я, когда проходил мимо советского посольства в Токио, мне кричали: “Вот беляк идет”, – с горечью вспоминал Евгений Николаевич. – А какой я беляк? Я родился через год после смерти Ленина. Я – русский!» В 1943-м Евгений Аксенов бежал в Японию от призыва в армию Маньчжоу-го. Здоровый русский парень, свободно говорящий на нескольких языках и выросший в Китае, должен был стать диверсантом, действующим на советской территории, но не захотел. Знакомые японцы помогли перебраться в Токио, где Аксенов окончил медицинский институт, а с началом американской оккупации стал врачом в армии союзников. Уволившись из армии союзников после Корейской войны, он уже более 50 лет возглавляет «Международную клинику» в Роппонги, которая расположена прямо напротив российского посольства. Один из самых авторитетных медиков Японии, лауреат множества профессиональных премий, Аксенов лечил Майкла Джексона и – открою секрет – Владимира Вольфовича Жириновского, был также главным врачом саммита G-8 на Окинаве в 2000 году.
Из более чем 10 000 россиян, постоянно проживающих в этой стране, немалое количество составляют гордость не только отечественной, но и японской науки, причем в самых разных ее областях. Лауреат премии Японского фонда, писатель и переводчик с мировым именем профессор А. А. Долин преподает мировую литературу. Доктор политических наук профессор В.Э. Молодяков стал первым русским, удостоенным престижной премии «Майнити» за выдающиеся изыскания в области японской истории. Профессор П. Э. Подалко специализируется на изучении судеб русской диаспоры в Японии, а доцент Э. Б. Саблина – на истории православия в этой стране. Но, конечно, особенно много в стране победившей технократии наших физиков, химиков, математиков.
Один из них, мой добрый знакомый Саша Муравич, рассказал мне, что уже много лет по заказу одной из японских корпораций занимается решением уравнений с огромным количеством неизвестных. Он точно знает, что решит эти свои уравнения, но не знает, останется ли здесь по окончании этой работы или отправится дальше. Когда я слушал его, невольно подумалось, что сегодня жизнь наших в этой стране – такое же трудно решаемое уравнение. Мало кто из российских ученых планирует остаться в Японии навсегда, а те, кто хотел бы, не всегда могут рассчитывать на гостеприимство хозяев, хотя ни одна из крупных корпораций не обходится без идей русских «двигателей прогресса». Даже ветеран диаспоры, уже упоминавшийся Аксенов, так и не получил японского гражданства. При этом, что вовсе несуразно, у самой диаспоры нередко плохие отношения с «государевыми людьми» – сотрудниками дипломатических и торговых представительств РФ. Другая проблема – трудности коммуникаций. Русских мало, а народ мы своеобразный. Лев Толстой говорил, что «никакая истина не представляется двум людям одинаково», а опыт существования в маленьких, закрытых обществах дает массу примеров того, что у всякого русского человека может быть сразу пара истин, нередко противоречащих друг другу, и, уж во всяком случае, у двоих русских всегда найдутся сразу три мнения. Тем не менее жить и общаться надо, и такая жизнь частенько сводит разных людей в самых неожиданных местах.
Жарким летним выходным, взяв после целого дня карабканий по камакурским горам десяток шашлычков-якитори и банку «Асахи», я устроился за столиком у выхода из храма Цуругаока Хатимангу. Рядом присели две девицы – одна с голубыми глазами, другая в темных очках, но со светлыми косичками а-ля Пеппи Длинный Чулок. Какое-то время мы молча ели по соседству, исподлобья косясь друг на друга. Кто они – для меня не загадка: якитори были заказаны с отчетливым малороссийским акцентом. Профессия тоже понятна: «Вероятно, что-нибудь интеллектуальное», как сказал бы Остап Бендер. Обычные хостесс, счастливые, что нашли по-настоящему хорошую, высокооплачиваемую работу подальше от самостийной родины.
Та, которая в очках, повернувшись ко мне почти спиной, спрашивает у голубоглазой – не зная языка, я никогда бы не подумал, что разговор вообще обо мне:
– Как думаешь, на каком языке он разговаривает?
Та растерянно пожимает плечами, и тогда я отвечаю сам:
– На русском.
Они переглядываются. Обладательница очков переспрашивает у подруги:
– Француз, шо ли?
– Шо ли, русский, – снова отвечаю за подругу. – Девчонки, совсем обалдели, русский язык забыли?!
– Тю-у, – ошарашенно протягивает «Пеппи», а вторая толкает ее ногой. – Дура, «на каком языке он разговаривает»! Та я ж сразу поняла, шо он не американец!
Девчонки явно рады встрече, рассказывают о своей жизни: в Японии второй раз по контракту. Работой довольны – непыльная, все «в рамках», хорошие условия: зарплата вовремя, квартира двухкомнатная на двоих. «В прошлый раз в трешке жили аж двенадцать человек. Жуть!» Мы дружно допиваем пиво, поднимаемся до самого храма по лестнице и, пожелав друг другу удачи, прощаемся. Мне на Камакуру северную – в сторону Синагавы, им на южную – в сторону Канагавы. Или… на западную?
Урок географии
Север
«Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с мест они не сойдут…» Сойдут, еще как сойдут, если… дело происходит в Японии. С этой страной-планетой все не так. Не так, как у всех, особенно не так, как у нас. При этом чем больше начинаешь вникать в местные тонкости, чем больше пытаешься понять, что именно не так и почему, тем больше становится инаковости. Хорошо туристам: им хватает Фуджы-ямы. Гидам тоже не очень сложно: если нормальному туристу сказать, что на самом деле она не Фуджы-яма, а Фудзи-сан – иероглифы одни и те же, но читаются по-разному, он (турист) уже чувствует собственное проникновение в древнюю культуру и начинает собой гордиться. Дальше хороший гид обычно читает стихи. Начинать можно с классики: «Ползи, улитка, по склону Фудзи, вверх, до самых высот…», а продолжать лучше в постмодернистском духе, чтобы туристы не заскучали: «А нам еще по семьсот, но так, чтоб в каждой руке. Пока несут сакэ». А если плохо реагируют на Гребенщикова, «даешь шутку»:
Фудзияма – не яма, гора Над священной и быстрой рекой. Ямамото – такой генерал. Харакири – обычай такой.Я работал в Японии гидом. Только благодаря этому запомнил радостные для туристов, но «замыленные» для местных русских противоречия нашего языка с японским: яма – гора, цветы – хана, движение – левостороннее, женщина – всегда не права. Сам при этом до сих пор путаюсь со странами света. Японский архипелаг на карте выглядит сильно истерзанной краковской колбасой, вокруг которой в океане рассыпаны крошки хлеба и какие-то очушки. Своим выгибом колбаса, то есть Япония, обращена в сторону Тихого океана, а ее противоположные концы глядят соответственно на север и запад. Отсюда коренное расхождение в приоритетных географических координатах. Для России главная ось – Север – Юг, в результате чего отдыхать мы ездили на юг (без уточнений), а ссылали на север (даже если на самом деле на восток). Бежали, правда, на запад, но это глобально – американцы в своей Америке тоже туда бежали, когда он был Диким. Вторая наша столица, самый западный город до появления Калининграда – Северная Пальмира.
У японцев все сложнее. Оси координат сориентированы с Запада на Восток. Цивилизация родилась на западе архипелага. В результате две тысячи лет они продвигались на восток. Со временем восток кончился, уперлись в Тихий океан, пошли на север, но все равно считалось, что на восток. Новая, официально переименованная по случаю наступившего капитализма (чувствовали они, что это повод для радости!) столица – Восточная. Тысячу лет назад восток для тогдашней Японии – Ямато – был краем диким, неосвоенным и опасным. Сейчас таким во многом остается север – Хоккайдо. По русской привычке с него и начнем.
Снова совпадение противоречий: север Японии так же не совсем внятен, как для нас Восток, расслаивающийся на Ближний, Средний и Дальний. С одной стороны, все просто – есть северный остров Хоккайдо, он же – одноименная префектура со столицей в Саппоро, есть холодный снежный климат, развитая перерабатывающая промышленность, рыболовство, всемирно известные Снежные фестивали в Саппоро, горные курорты и место действия харукимуракамьевской «Охоты на овец». С другой – мы кладем рядом две карты, нашу и японскую, и видим, что три относительно больших острова и малюсенький архипелаг на нашей карте – наш, на их карте – их. Это и есть проблема «северных территорий». Вероятно, одна из самых запутанных территориальных проблем в мире. То, что мы с японцами не находимся в состоянии дружбы вроде Палестины с Израилем, характеризует высокий уровень наших цивилизаций. В советское время Курильские острова были оплотом военной мощи. Сейчас это если не забытый Богом, то лишь время от времени – от визита к визиту наших небожителей – вспоминаемый им край. Военное присутствие с нашей стороны сведено до минимума, хотя и раньше оно приносило японцам только пользу: именно на Хоккайдо перегнал свой сверхсекретный «МиГ» летчик Беленко в 1970-е годы.