Обратный ход
Шрифт:
– Вот и выясни, только не сейчас, а на Юнион-Стейшн. Времени у тебя в обрез.
Она встала. Я подал ей белый плащ и распахнул дверь.
– Да, – она переступила через порог и повернулась, – хочешь знать, что мне в тебе нравится? Что ты не распускаешь руки. Да и держишься неплохо. В целом.
– Распускать руки – последнее дело.
– А сказать, что не нравится? Угадай.
– Боюсь, не получится. Некоторым, например, не нравится, что я еще жив. Совсем не нравится.
– Вот и не угадал.
Я спустился с ней к машине и открыл дверцу. Машина была не ахти: «кадиллак-флитвуд». Она кивнула в знак благодарности и покатила вниз под гору.
А я вернулся к себе и сложил
Поначалу все шло без неожиданностей. «Суперчиф», как, собственно, и всегда, пришел вовремя, и «объект» – точно это была не современная молодая женщина, а кенгуру во фраке – бросился мне в глаза сразу же. В руке у моей подопечной была лишь книжка в мягкой обложке, которую она выбросила в первую же попавшуюся урну. Села на скамейку и уставилась в пол. Вид, прямо скажем, невеселый. Печальнее некуда. Посидела. Встала и подошла к витрине с книгами. Постояла и, так ничего и не выбрав, взглянула на большие настенные часы, после чего заперлась в телефонной будке. Бросив пригоршню монет в прорезь, долго с кем-то говорила, выражение ее лица при этом совершенно не менялось. Повесила трубку. Подошла к полке с журналами, взяла «Нью-Йоркер», вновь посмотрела на часы и села читать.
Строгий темно-синий, шитый на заказ костюм, из-под костюма выглядывает краешек белой блузки, на отвороте большая сапфировая булавка и точно такие же сапфировые серьги – это, впрочем, была лишь догадка: ушей ее я не видел. Волосы рыжие с бронзой. В целом похожа на свою фотографию – разве что немного повыше, чем я думал. Темно-синяя шляпка с лентой и короткой вуалью. Руки в перчатках.
Через некоторое время вышла на привокзальную площадь к стоянке такси. Посмотрела налево, в сторону кафе, повернулась и, войдя в зал ожидания, окинула взглядом магазин, газетный киоск, справочное бюро и людей, сидевших на чистых деревянных скамейках. Одни окошки билетной кассы были открыты, другие закрыты, однако ни те ни другие интереса у нее не вызывали. Снова села и подняла глаза на часы. Стянула с руки правую перчатку и завела свои маленькие платиновые, без драгоценных камней часики. Я представил, что рядом с ней сидит мисс Вермильи. Ничего особенно чинного, благонравного в облике «объекта» не было, однако рядом с ней мисс Вермильи выглядела бы последней уличной девкой.
На этот раз тоже просидела недолго. Встала и прошлась. Заглянула во внутренний дворик. Потом вернулась, зашла в магазин и некоторое время простояла перед полкой с книгами. Ясно было, что, во-первых, если она и договорилась с кем-то встретиться, время встречи с приходом поезда не совпадало, и, во-вторых, она явно собиралась пересесть на другой поезд. Вошла в кафе. Села за столик, изучила меню, а затем углубилась в журнал. Подошла официантка с обязательным стаканом воды со льдом. Что-то заказала. Официантка ушла, а моя подопечная снова раскрыла «Нью-Йоркер». Было начало десятого.
Я вышел на площадь перед вокзалом и подошел к стоящему у стоянки такси носильщику.
– Пассажиров «Суперчифа» обслуживаем?
– Так точно. И не только «Суперчифа». – Покосился на доллар, который я теребил в пальцах.
– Я встречаю экспресс «Вашингтон – Сан-Диего». Кто-нибудь сошел с поезда, не знаешь?
– С концами? В смысле с вещами?
Я кивнул.
Он помолчал, окинул меня проницательным взглядом умных карих глаз и только потом сказал:
– Один пассажир сошел. Как выглядит ваш приятель?
Я описал ему человека, отдаленно похожего на Эдварда Арнольда [1] . Носильщик покачал головой:
– Ничем не могу помочь, мистер. С тем, кто сошел, у вашего приятеля абсолютно ничего общего. Видать, дружок ваш еще в поезде. Да ему и выходить-то незачем. Их ведь к «семьдесят четвертому» цепляют. Отойдет в одиннадцать тридцать. Еще, видать, не прицепили.
– Благодарю. – Я протянул носильщику заслуженный доллар. Багаж моей подопечной, стало быть, в поезде – именно это я и хотел выяснить.
1
Эдвард Арнольд (Гюнтер Эдвард Арнольд Шнайдер, 1890–1956) – американский характерный актер дородного сложения, часто играл гангстеров и различных магнатов.
Подошел к кафе и посмотрел через стекло, что делается внутри.
Моя подопечная читала журнал, попивая кофе и управляясь с булочкой-улиткой. Я зашел в телефонную будку и позвонил в гараж с просьбой, если я не объявляюсь до полудня, прислать кого-нибудь за моей машиной. Такую услугу они оказывали мне не раз, и запасной ключ у них имелся. Потом пошел к машине, достал из нее свой саквояж и запер его в автоматическую камеру хранения. Вернувшись в просторный зал ожидания, купил обратный билет в Сан-Диего и снова направился к кафе.
Моя подопечная сидела на том же месте, однако на этот раз была не одна: напротив нее за ее столиком сидел какой-то тип; он громко смеялся и болтал, и одного взгляда было достаточно, чтобы уяснить себе две вещи. Во-первых, они знакомы, и, во-вторых, знакомство это особой радости ей не доставляет. Сидевший за столом был калифорнийцем с головы до пят, а вернее, с носков своих темно-красных мокасин до коричневой, в полоску, рубашки без галстука и до кремового спортивного пиджака. Рост – шесть футов один дюйм, поджарый, лицо тонкое, самодовольное, зубов полон рот. В руке теребит лист бумаги.
Желтый платок в нагрудном кармане похож издали на букетик нарциссов. Сомневаться не приходилось: девушке он был неприятен.
Он продолжал болтать и теребить в руках лист бумаги. Потом пожал плечами, встал, перегнулся через стол и провел кончиком пальца ей по щеке. Она отдернула голову. Тогда он расправил смятый лист бумаги и положил его перед ней на стол. И, улыбаясь, стал ждать.
Опустила глаза и медленно, очень медленно начала читать. Вперилась в текст. Рука потянулась к листу бумаги, но калифорниец оказался проворнее: схватил бумагу и сунул ее в карман; улыбка при этом не сходила у него с лица. Затем достал записную книжку, что-то записал в ней, вырвал исписанный лист и положил его на стол перед моей подопечной. В отличие от предыдущей эту записку он у нее отбирать не стал. Взяла ее, прочла и спрятала в сумочку. И только тогда подняла на него глаза. И только тогда ему улыбнулась. Похоже, сделала над собой усилие. Он протянул руку, погладил ее пальцы, потом встал из-за стола и вышел из кафе.
Вошел в телефонную будку, набрал номер и довольно долго с кем-то разговаривал. Вышел из будки, подозвал носильщика, подошел вместе с ним к камере хранения и извлек из ящика белый, похожий на устрицу чемодан и такого же цвета саквояж. Носильщик вынес вещи из здания вокзала, отнес их на стоянку и последовал за калифорнийцем к лоснящемуся мощному «бьюику-роудмастер», солидному лимузину с несолидным владельцем. Положил вещи на заднее сиденье, взял заработанные деньги и был таков. Калифорниец в спортивном пиджаке и с «букетиком нарциссов» в нагрудном кармане сел за руль, задним ходом выехал со стоянки, а затем, остановившись, чтобы водрузить на нос темные очки и закурить сигарету, нажал на газ и исчез из виду. Я записал номер «бьюика» и вернулся на вокзал.