Обратный отсчет
Шрифт:
Старлей был основательно пьян и раскоординирован, поэтому удар получился скользящий. Таможенник отлетел в сторону, но не вырубился, а стремительно юркнул за «телевизор», в котором торчала чья-то здоровенная сумка, где и затаился, как хорек в норе. Идиотскую эту сцену лицезрели не только вертолетчики, мигом закрутилась карусель — откуда-то набежали погранцы с собаками, гарнизонный патруль, аэродромный караул, чтобы предотвратить массовую потасовку, начавшуюся с нелегкой Хантеровой руки. Пьяный в дым хвост очереди, не разобравшись, что там происходит у стойки, набросился
Там восседал очень грустный полный узбек лет сорока. При виде Хантера он дал знак «людям в повязках», дабы отпустили старшего лейтенанта, и выпроводил их из кабинета. В кабинете было чуть-чуть прохладнее, чем в зале досмотра, ветерок из работающего кондиционера слегка остудил разгоряченную Сашкину голову.
— Чаю налить? — прозвучал первый вопрос.
Старший лейтенант так удивился, что сообразил лишь кивнуть.
Начальник таможенного поста наполнил пиалу, подал задержанному и жестом велел присаживаться. Затем повертел перед носом его документы и перевел взгляд на молодого человека.
— Тебя, Александр, можно понять, — проговорил он. — Тебе крепко досталось в Афгане, а мои подчиненные тогда, в апреле, вели себя безобразно. Между прочим, на следующий день сюда явилась комиссия из ЦК Компартии Узбекистана, — усмехнулся узбек, показав скверные зубы, — и товарищ Ходжаев, тот самый, которого ты сейчас приложил, получил последнее предупреждение вместе с партийным и служебным взысканием, так как подобные инциденты с его участием уже имели место. Боюсь, после случившегося сегодня у него пропадет всякое желание работать здесь, придется перевести его в аэропорт «Восточный»…
— Вы уж меня извините, рафик, — вполне миролюбиво проворчал Хантер, жадно глотая из пиалы прохладный чай, осаживая алкоголь. — Все как-то спонтанно получилось… Я как увидел этого вашего Ходжу, вспомнил «шмон» на рулежке…
— Не Ходжа он, а Ходжаев, — поправил начальник поста. — Ладно, извинения принимаются. Не вижу препятствий для пересечения границы старшим лейтенантом Петренко. И со своей стороны приношу извинения за некорректные действия моих подчиненных… — Поднявшись, он протянул десантнику руку, и тот не без признательности ее пожал.
«Люди в повязках» сопроводили старлея до «границы», где и передали «зеленым фуражкам». Но там некий суровый майор решил продемонстрировать абсолютную власть.
— Вам известно, товарищ старший лейтенант, что лица в нетрезвом виде не могут быть пропущены через границу Союза Советских Социалистических Республик?! — замогильным голосом осведомился он.
Хантер мимоходом глянул в «отстойник», где уже махали верхними конечностями явно нетрезвые вертолетчики, благополучно преодолевшие границу и таможню и успевшие дозаправиться, потом уставился на кордонного сторожа.
— Ты это серьезно?! — преувеличенно изумился он. — Не может такого быть!
— Более чем серьезно. — Майор-сторож выглядел так, словно олицетворял
— Да неужели?! — Хантер привычно перевел тумблер в «положение Д». — Вот так чудеса! Ай да молодцы наши пограничники, как все у них четко, как отлажено! Вижу я, вас не проведешь, — продолжал он вовсю валять дурака. — Придется мне, видно, ни с чем возвращаться в хлебный город Ташкент…
Он подхватил чемодан и развернулся, явно намереваясь зашагать обратно в помещение аэропорта.
— Как только протрезвею — обязательно к тебе наведаюсь! — бросил Хантер через плечо. — Если понадоблюсь, майор, — я на пересылке, звони!
Он уже отдалялся от будки «границы», зачем-то облепленной зеркалами, словно спальня престарелой эротоманки.
— Стой! — гаркнул майор, пулей выскакивая из будки. — Ты куда, зараза? Иди уже в самолет, черт с тобой! — Он сунул в руки «заразе» загранпаспорт с отметкой о пересечении госграницы и махнул в сторону рулежки, где уже завел движки трудяга войны по прозвищу «горбатый».
Когда старший лейтенант Петренко поднялся по аппарели в брюхо транспортника, на его губах играла улыбка победителя. Нетрезвые вертолетчики встретили его радостными воплями.
4. Призраки прошлого посетили меня…
Ничего примечательного во время полета до Кабула не произошло.
На кабульской пересылке Хантер провел немногим больше двух часов. За это время успел дозвониться по дальней связи до дежурного по политотделу армии, попросив передать собкору «Комсомольской правды» товарищу Шубину буквально следующее: «Никому не нужный старший лейтенант ожидает его на кабульской пересылке».
Шубин появился внезапно: примчался на «уазике» какого-то армейского «бугра». Обнялись. Хантер, наметанным глазом окинув машину, напрягся: внутри находились всего два автомата — самого Михаила и водителя. Перехватив взгляд, Шубин ухмыльнулся в усы:
— Это же Кабул, Сань, не дергайся! Днем тут спокойно.
Погрузились в машину и помчались на юго-западную окраину города — во Дворец Амина, где располагался штаб армии. Хантер зимой уже бывал там, когда их с покойным Ромкой, «союзных» заменщиков, возили в политотдел армии для инструктажа. Но тогда они не успели ничего толком разглядеть, поэтому сейчас он смотрел во все глаза — и было на что.
Старые стены дворца, который в недавнем прошлом носил имя Топайи-Тадж-Бек, или попросту Тадж-Бек, и был возведен немецкими архитекторами, после яростного штурма в декабре семьдесят девятого основательно отремонтировали. Их мощь невольно вызывала почтение. Полы в просторных прохладных коридорах устланы туркменскими и персидскими коврами, в каждом кабинете негромко шелестел кондиционер. Военный городок, окружавший дворец, выглядел прекрасно: чистота и порядок, тенистые аллеи, фонтаны. Здесь работал армейский Дом офицеров и даже имелось офицерское кафе, где подавали отличный кофе с коньяком, которому Петренко с Шубиным немедленно воздали должное.