Обратный отсчет
Шрифт:
Я окончательно лишаюсь сил, узнав, что СМИ уже известно обо мне. Я закрываю ноутбук, глаза слипаются. Все равно ничего нового я сейчас не узнаю. Мысли путаются, мне надо немного поспать, а потом я продолжу свое исследование…
Меня будит телефонный звонок, мои щеки почему-то мокры от слез, глаза опухшие и воспаленные. Слышу птичий щебет, солнце протягивает свои лучи через маленькое окно, на которое я повесила прозрачные персиковые занавески. Я понимаю, что впервые за очень долгое время проспала всю ночь до утра, и на мгновение мне кажется, что все хорошо. Но потом я вспоминаю «Гранд-Стейт». Николь. Аманду. Куинн. И видео.
Я нащупываю телефон, подношу к уху и хриплым голосом говорю «Алло», не открывая глаза.
— Мисс Кинкейд, это Рик Лумс.
Я провожу рукой по спутанным волосам и никак не могу проснуться.
— Я адвокат Николь Мэркем, — говорит голос.
Мрачное предчувствие накатывает на меня, и я лишаюсь дара речи. Почему адвокат Николь звонит мне?
Зачем я только взяла трубку!
— Я очень много лет был адвокатом мисс Мэркем. С глубоким сожалением я сообщаю вам, что вчера она скончалась.
Ком в горле растет, и я молчу.
— Мы все в шоке, конечно. Я должен связаться с вами, поскольку речь о ребенке, чтобы вы как можно скорее начали процесс.
Какой еще процесс? О чем он говорит? Я слышу бешеный стук крови в ушах.
— Мисс Кинкейд?
Я откашливаюсь, в горле пересохло.
— Простите, — отвечаю я, — я пытаюсь понять, о чем вы. Не понимаю, почему вы звоните мне.
— Мисс Мэркем оставила четкие указания в своем завещании.
— В завещании? — вскрикиваю я, вскочив на ноги.
— Мисс Кинкейд, мисс Мэркем назначила вас опекуном своей дочери, — говорит Рик Лумс.
Глава восьмая
Николь
Николь пыталась достать бутылку с водой из кухонного буфета, когда услышала резкий звон бьющегося стекла. Она в испуге подскочила, ударившись лбом об угол, потом замерла. В доме кто-то есть? Грег на работе. Куинн у нее на руках. У нее закружилась голова, поэтому она положила ребенка на пол и на четвереньках подползла к небольшой кушетке, стоявшей позади.
Потом она услышала, как входная дверь открылась и тихо закрылась. Раздались шаги по мраморному полу. Николь застонала и двинулась к кладовке, дверь которой могла закрыть изнутри. Шаги приближались. Она не успеет!
— Ник! Что ты делаешь?
Прямо перед ней стояли изящные ножки Тессы в сандалиях. Николь потерла ушибленный лоб. Дрожа, она объяснила:
— Кто-то был в доме. Что-то разбилось, и я ударилась головой об угол буфета. Стекло во входной двери разбилось? Ты поэтому смогла войти?
Тесса оглянулась:
— Нет, с дверью все в порядке… Я стучала, но ты не отвечала, поэтому я нажала на ручку. Было открыто.
Она осмотрела лоб Николь, и ее глаза затуманило беспокойство:
— Похоже, удар очень сильный. Как ты себя чувствуешь?
— В смысле — как это дверь была открыта?! Это невозможно! — закричала Николь, и Куинн, услышав ее, заплакала. — Тихо, малышка, мама здесь.
Дверь точно была заперта. Она пять раз ее проверила после ухода Грега, как делала каждое утро всю последнюю неделю, с тех пор как в комнате Куинн появился мобиль. Николь оторвала его от кроватки, выбросила и не хотела видеть никогда больше.
Тесса помогла Николь встать, успокаивая и поглаживая ее, словно своего ребенка.
— По-моему, Куинн чувствует твою тревогу. Все нормально, я здесь, с тобой… — она взяла малышку на руки.
Николь шумно выдохнула и потрогала лоб. Кровь перестала идти. Тишина успокаивала. Но вид Тессы, такой спокойной и уверенной, вызвал у Николь приступ самобичевания. Она никчемная, ни к чему не годная, бесполезная. Много лет она не чувствовала себя такой. Сотни неотвеченных писем ждут в почте, сотни людей ждут, чтобы она им перезвонила. Да, она в декретном отпуске, но ведь у нее было твердое намерение работать дома и появляться в офисе хотя бы раз в несколько дней. Теперь уже три недели прошло с тех пор, как она переступила порог своей компании.
Шум в доме… Кто-то следил за ней и за ребенком. Она не могла перестать думать об этом. Она не призналась Тессе, что после рождения Куинн начали происходить странные вещи. Она не могла рассказать ей о Донне, которая, как ей казалось, шпионила за ними и собиралась сделать что-то ужасное. Николь не могла представить себе, на что способна Донна и что она задумала.
Держа Куинн на руках, Тесса протянула Николь полотенце.
— Спасибо, Тесса, — она вытерла со лба кровь. — Клянусь, я слышала шум. Я подумала, что кто-то вломился в дом.
Общение с Тессой всегда было для Николь отдушиной. Следовало рассказать ей обо всем, не упоминая Донну.
— Я совсем не похожа на себя. Я все время в тревоге. Не понимаю, что со мной происходит и как это прекратить.
С того дня, как появился злосчастный мобиль, Николь стала очень рассеянной, постоянно пугалась.
Она опустила голову на колени и простонала:
— Тесса, я думаю, что со мной что-то не так…
Николь смотрела, как подруга кладет Куинн в детский шезлонг. В каждой комнате теперь стояло по шезлонгу, хотя Николь редко спускала девочку с рук. Тесса помогла ей подняться. Голова кружилась. Николь опустилась в кресло, и ей стало легче.
Тесса села напротив.
— Думаю, у тебя скачут гормоны и ты утомлена, — сказала она, — и вообще, ты ведь в декрете. Ни «Люсинда, ни другие члены совета с этим поспорить не могут. Когда через три недели ты вернешься, все будет так, словно ты никогда и не уходила. Я занимаюсь всеми проектами, какими могу, включая выпуск каталога. Все, что ты должна сейчас, — быть мамой.
— Быть мамой гораздо труднее, чем управлять компанией.
Тесса засмеялась:
— Вот причина, по которой я не хочу детей. Но ты что-то очень сурова к себе.