Обратный отсчет
Шрифт:
И этот кто-то, возможно, до сих пор находится в моей квартире.
Глава десятая
Николь
Николь проснулась, услышав, как хлопнула дверь. Где она? Ей понадобилось какое-то время, чтобы понять, что она уснула на диване с Куинн. После ухода Тессы Николь хотела чуточку вздремнуть, всего минутку. О чем она только думала? А что, если бы Куинн свалилась с дивана? Или задохнулась бы в подушках?
— Николь, ты здесь? — услышала она голос Грега.
Она взглянула на серебряные часы, висевшие над телевизором. Странно, муж обычно приходит гораздо позже.
— Ты что тут делаешь? — спросила она, увидев его в дверях.
— Я тебе звонил! Я столько раз звонил, а ты не отвечала! — сказал он сердито.
Николь осторожно села, стараясь не разбудить дочь.
— Мы с Куинн уснули. Если бы ты был рядом, ты бы знал, что мамы и дети это иногда делают.
Ей самой очень не нравился тон собственного голоса, но этот упрек привел ее в ярость. Ее работа — заботиться о Куинн, даже если это означает, что Грег не всегда может с ней пообщаться.
Муж вздохнул. Он выглядел подавленным.
— Нам надо поговорить, — сказал Грег и сел рядом с ней. — Ничего не получается, Николь. У нас ничего не получается.
Она не успела ответить, потому что Куинн проснулась, ее личико недовольно сморщилось, и девочка громко заплакала. В комнате неприятно запахло.
— О нет! Только не сейчас! — простонал он, как будто малышка могла контролировать процессы, происходившие в ее организме.
Николь встала с дивана, положила Куинн на коврик и взяла один из многоразовых тканевых подгузников со столика. Она помахала им перед лицом Грега:
— Не хочешь заняться этим? Видишь ли, если я не всегда подхожу к телефону, это значит, что я забочусь о нашем ребенке.
Куинн так извивалась, что нечаянно ударила Николь ножкой по лицу.
— Прекрати! — крикнула та и тут же устыдилась того, что потеряла терпение.
Она стала гладить личико Куинн, повторяя:
— Прости, прости, мамочка просто расстроена, все не так, как должно быть.
Грег опустился на пол и предложил:
— Пожалуйста, давай я это сделаю.
Запах его туалетной воды «Прямо с небес» напомнил ей о том, как она полюбила его много лет назад. Как ей нравилось, что он с ней флиртует, какими глазами он смотрел на нее тогда! Каково было его удивление, когда он узнал, что она — та самая Николь Лейтон, глава «Дыхания». А теперь она не могла спокойно смотреть, как он пытается справиться с подгузником.
— Если протекает, значит, слишком свободно, — сказала она и сама затянула завязки. — Но спасибо тебе за помощь.
Она обернулась к нему с улыбкой, надеясь, что теперь напряжение между ними спадет, но, глянув на его пиджак, заметила на лацкане рыжий волос.
Он отпрянула. Длинный рыжий волос! Женский! Подойдя к Грегу, Николь сняла волос и прошептала, почти прошипела:
— Это чей?..
Она очень боялась услышать ответ.
Грег раздраженно взглянул на нее:
— Моей ассистентки. Ее волосы повсюду.
От его взгляда она едва не превратилась в камень.
— Послушай, я больше не могу так жить. Я очень старался, изо всех сил. Но больше у меня сил нет. Ты — параноик. Ты больна, Николь. Ты стала совсем другой, я не узнаю тебя.
Больна? Параноик? Может быть, это правда? Или человек из прошлого подталкивает ее к безумию? И не обманывает ли ее муж?
— А твоя ассистентка приходила в больницу, когда я родила Куинн? — спросила она.
«Пожалуйста, скажи: “Да”!» — мысленно взмолилась она. С паранойей ей было проще справиться, чем с мыслью, что Донна вернулась ей отомстить.
— Нет, с чего бы ей приходить? — ответил Грег, нахмурившись.
Николь начала задыхаться. Пытаясь справиться с нахлынувшей паникой, она спросила:
— А как ее зовут?
— Мелисса, — ответил он со вздохом.
— Ты спишь с Мелиссой? — выпалила Николь.
Все, в общем-то, указывало на это. Все те вечера, которые он проводил в офисе после рождения Куинн. Хотя он ходил с женой на все УЗИ и собрал кроватку, перед рождением Куинн он стал больше работать. Срочная работа, говорил он, придется задерживаться допоздна. Тогда Николь подумала, что он хочет зарабатывать больше из-за того, что она вот-вот уйдет в декрет. Но он ведь мог врать ей. И не все ли ей равно, есть ли у него роман? Она не сумела ответить себе.
Грег вытаращил глаза:
— Ты задаешь просто нелепые вопросы!
С тобой она не будет в безопасности.
— Просто нам нужен любящий муж и отец. Ты нужен нам!
У Николь вдруг закончились силы, голос сорвался.
Тогда он сказал жалобным тоном:
— Дело в том, Ник… Я больше не могу. Я больше не хочу быть твоим мужем, и отцом этого ребенка тоже, если это означает быть отцом, — он взглянул на Куинн, смотревшую на него с коврика. — Все это ненормально. Мы не такие… Я очень несчастен!
Слова Грега словно громом поразили Николь, слезы хлынули потоком, обжигая уставшие глаза.
— Но ты ведь мой муж. И ты отец…
Она посмотрела на невинного ребенка, на дочку, которая, конечно, не понимала, что говорят ее родители.
Грег мял свои брюки, и шелестящий звук ткани вызвал у Николь желание сломать ему руки.
— С меня хватит. Я должен уйти, — он поправил синий галстук, который когда-то она выбрала для него. — Нам надо некоторое время пожить отдельно.
Николь встала и услышала звук пощечины прежде, чем осознала, что это она бьет Грега. Глаза у него стали такими огромными, и они были полны слез. Ее ладонь оставила на его лице красный отпечаток гнева. Она осела на пол возле Куинн.
Грег потер щеку, потом покачал головой и пошел наверх.
Николь сидела на полу, не в силах поверить, что все это происходит на самом деле. Ее муж бросает их. Мужчина, который всегда был рядом с ней на фотографиях в статьях, который пропускал рождественские корпоративы в своей конторе и приходил к ней на вечеринки в «Дыхание». Она не поняла, сколько просидела, уставившись в стену, до того как он спустился, держа в руке угольно-черный саквояж от «Прада», подарок от Николь на их пятую годовщину.