Обратный отсчет

Фоллетт Кен

Вряд ли это самое подходящее слово, подумала Элспет. У его новой подружки было узкое лицо, острый нос и большие горящие темно-карие глаза. Однако неизгладимое впечатление производила не ее внешность, а все вместе — и изящно надетая шляпка, и южный выговор, и в первую очередь ее эмоциональность. Беседуя с Люком, рассказывая ему небылицы о техасской жизни, она улыбалась, хмурилась, закатывала глаза и отчаянно жестикулировала, выражая этой пантомимой самые разнообразные чувства.

— Как вы познакомились? — спросила Элспет.

—

Я обратил на нее внимание в музее Фогга. В зеленом пальто с латунными пуговицами и берете она напомнила мне игрушечного солдатика, только что вынутого из коробки.

Нет, про себя возразила ему Элспет, Вилли совсем не похожа на игрушку. Она гораздо опаснее. Вот, смеется, в притворном возмущении бьет Люка по руке. А на самом деле заигрывает. Не в силах сдержать раздражение, Элспет вмешалась в их разговор:

— Ты решила сегодня наплевать на комендантский час?

Студенткам Рэдклиффского колледжа полагалось быть в своих спальнях к десяти вечера. Те, кто не может вернуться в общежитие вовремя, должны записаться в журнале, указав, куда собираются пойти и во сколько будут на месте.

— Предполагается, что я останусь на ночь у тети, которая приехала меня навестить и остановилась в «Рице», — ответила Вилли. — А у тебя какая легенда?

— Никакой. Незапертое окно на первом этаже — и ничего не надо выдумывать.

— На самом деле я переночую у друзей Энтони.

— Это знакомые моей матери. У них большая квартира, — объяснил Энтони. — И не смотри на меня таким понимающим взглядом, Элспет. Они очень порядочные люди.

— Надеюсь. — Элспет повернулась к Люку: — Во сколько начинается фильм, дорогой?

Он взглянул на часы:

— Уже пора ехать.

Люк повез ее в Бостон на двухместном «форде» с открытым верхом, который он одолжил на выходные. В темном зале кинотеатра, где показывали «Подозрение» Альфреда Хичкока, Люк обнял Элспет одной рукой, а она положила голову ему на плечо. Все было бы прекрасно, если б только они не выбрали картину, у героев которой брак заканчивается катастрофой.

Около полуночи они вернулись в Кембридж. Люк съехал с Мемориал-драйв и остановил машину на берегу Чарльз-Ривер, рядом с лодочной станцией. В «форде» не было печки, и Элспет подняла меховой воротник пальто и прислонилась к Люку.

Они сидели, глядя на реку, и обсуждали фильм. По мнению Элспет, в реальной жизни героиня Джоан Фонтейн, зажатая девица, воспитанная в пуританской семье, ни за что бы не увлеклась бездельником, которого играет Кэри Грант.

— Но именно поэтому она в него и влюбилась, — возразил Люк. — Она чувствовала исходящую от него опасность.

Элспет смотрела на дрожащее отражение луны на поверхности воды. Вилли Джозефсон тоже опасна, подумала она.

Люк сменил тему:

— Сегодня утром профессор Дэвис сказал, что я мог бы продолжить учебу и получить магистра здесь же, в Гарварде.

— С чего он вдруг об этом заговорил?

— Я упомянул о своем

желании учиться дальше в Колумбийском университете. А он говорит: «Зачем? Оставайтесь у нас». Я объяснил, что наша семья живет в Нью-Йорке.

Люк был старшим из четверых детей. Мать у него была француженка. Элспет знала, как он привязан к двум младшим братьям и как обожает свою одиннадцатилетнюю сестренку.

— А как ты? Не собираешься получить магистра? — спросил он. — Ведь в математике ты сильнее большинства гарвардских студентов.

— Я всегда мечтала работать в госдепартаменте.

— Это значит переехать в Вашингтон.

Она была уверена, что он просто думает вслух, но похоже, его пугала сама мысль, что они будут жить в разных городах.

— Ты когда-нибудь была влюблена? — Этого вопроса она не ожидала.

— Если честно, то да. — Элспет взглянула на его освещенное луной лицо и обрадовалась, заметив скользнувшую по нему тень недовольства. — Когда мне было семнадцать, на сталелитейных заводах Чикаго возник конфликт между рабочими и хозяевами. Я помогала забастовщикам. Работала с молодым профсоюзным лидером по имени Джек Ларго. В него-то я и влюбилась.

— А он в тебя?

— Ты с ума сошел. Ему было уже двадцать пять. Он смотрел на меня как на ребенка. — Она немного помолчала. — Хотя однажды он меня поцеловал. Мы упаковывали листовки, и я сказала что-то такое, что его рассмешило. Тогда он меня и поцеловал. Я чуть не умерла от счастья. А он продолжал увязывать листовки, как будто ничего не произошло.

— Вы поддерживаете знакомство?

— Его убили. — Она сдержала вдруг подступившие к глазам слезы. — Двое полицейских, в свободное от службы время работавшие на владельцев завода, подкараулили его в темном переулке и до смерти забили железными прутьями.

— Какой ужас!

— Весь город знал, кто его убил, но никого не арестовали. Заводы не должны простаивать.

— Тебя послушать, так промышленники не лучше мафии.

— Не вижу между ними особой разницы. Но больше я в подобные дела не лезу. А ты кого-нибудь любил?

— Мне кажется, я не знаю, что такое любовь. — Какого еще ответа можно ждать от парня. Но потом он поцеловал ее, и она успокоилась. Через некоторое время он отодвинулся и тяжело вздохнул. — Не понимаю, как люди после нескольких лет брака могут говорить, что им это наскучило. Ведь они могут заниматься любовью, сколько пожелают. Что им мешает?

— Я думаю — дети, — засмеялась Элспет.

— А ты хочешь иметь детей?

Сердце у нее забилось быстрее.

— Конечно.

— Я бы хотел четверых. Как насчет четверых детей?

— С удовольствием, если они будут от тебя, — ответила она со счастливой улыбкой.

Он снова ее поцеловал.

Скоро в «форде» стало слишком холодно, и волей-неволей пришлось двигаться в сторону общежития Рэдклиффа. На Гарвард-сквер они заметили, что кто-то машет им с тротуара.