Образ врага
Шрифт:
— Ничего я в тебя не влюбилась. Ты все выдумал. Так нельзя…
— Потом поговорим, обсудим, что можно, что нельзя. Ну обними же меня, поцелуй бедного Карлушу, вот так… а говоришь, не любишь! Очень даже… никуда не денешься теперь, никому не отдам…
— Карл, а как же Инга?
— Алиса, нет никакой Инги. Ты чувствуешь, никого нет, только мы с тобой, майне либе, майне кляйне, их либе дих, Алиса…
Иерусалим, январь 1998 года
Машину вели по очереди. Патрули, военные и полицейские, были расставлены через каждые двадцать километров. Вежливые
Вдоль окон плыла мрачная, каменистая пустыня, иногда попадались поселения бедуинов. Подобия палаток, собранных из фанерных ящиков, развевающееся под ветром тряпье, женщины, похожие на призраков в своих длинных одеждах, печальные голенастые верблюды с ковровыми седлами на мягких горбах.
Максимка незаметно уснул на заднем сиденье. Алиса и Деннис почти не разговаривали. Надо было постоянно следить за дорогой, сверяться с картой.
В Иерусалим они попали только ввечеру. Деннис быстро нашел гостиницу «Холидей-инн».
— Сколько стоит номер? — спросила Алиса, когда они заполняли анкеты за столиком в холле.
— Нисколько, — улыбнулся он, — я уже оплатил оба номера, мне как сотруднику корпорации положены огромные скидки. Для меня это почти бесплатно.
— Тогда я угощаю вас ужином, — улыбнулась в ответ Алиса.
— Хорошо, — кивнул он.
Они оставили машину на стоянке перед гостиницей и отправились пешком в старый город. Было холодно. Огромные толпы туристов медленно сочились по узким кривым улочкам. Группа английских баптистов совершала крестный ход к храму Гроба Господня. Мускулистый молодой человек в строгом черном костюме нес на плече огромный крест, вслед за ним семенили старички и старушки. Процессия останавливалась через каждые десять метров, чтобы спеть пару псалмов, и приходилось стоять, ждать. Обойти их было невозможно.
— Так мы будем идти до завтра, — сказал Деннис, — если мы хотим попасть в храм Гроба Господня до закрытия, надо свернуть и найти другую дорогу.
— А если заблудимся, попадем в арабский квартал? — засомневалась Алиса.
— Мам, перестань. Здесь везде полиция. Мало ли что тебе рассказывали! Ничего с нами не случится, — решительно заявил Максимка.
Они нырнули в какую-то глухую подворотню, потом еще куда-то сворачивали, останавливались, сверялись с планом города, несколько раз спрашивали дорогу у полицейских, те объясняли: сначала прямо, потом направо и сразу налево через несколько метров, а потом еще раз налево…
Стало темнеть. Они поняли, что сегодня уже никуда не попадут. Надо просто выбраться из этого лабиринта, а завтра встать пораньше и опять отправиться в старый город.
Они огляделись, чтобы спросить, как пройти к Яффским воротам, но обнаружили, что вокруг совсем другая толпа, мрачная, грязная, и ни одного туриста, ни одного полицейского. Глухой неприятный арабский квартал. Они ускорили шаг, чтобы поскорей выбраться.
Улочка примерно в метр шириной вся состояла из арабских лавок. Приходилось все время смотреть под ноги. Глиняная и медная посуда стояла прямо на булыжнике, тут же были навалены горы платков, ковров, громоздились вешалки с одеждой, лотки с фруктами, орехами, пряностями, липкими жирными сладостями, что-то жарилось, кипело, отовсюду звучала монотонная мусульманская музыка, группки мрачных усатых мужчин стояли у крошечных грязных кофеен, женщины в длинных робах, в черных платках, прикрывающих
Мальчик лет четырех потянул Алису за рукав и, глядя жалобными черными глазами, полными слез, заканючил на ломаном английском:
— Шекель, плиз, ай хангри, плиз!
— Ни в коем случае! — крикнул Деннис.
Но Максимка уже протягивал малышу шекель. Тот выхватил монету и убежал. Моментально подлетели еще трое, им было лет по семь, они заорали хором, стали дергать за одежду, один вцепился в Алисину сумку, другой ухватил Максима за куртку.
— Шекель! Гив шекель!
Деннис оттолкнул арабчат, схватил за руки Максима и Алису и рванул вперед. Им вслед неслись крики, улюлюканье, смех. И вдруг что-то больно ударило Алису в спину. Боль чувствовалась даже сквозь теплую кожаную куртку и толстый свитер.
— Пригнитесь! — крикнул Деннис. — Быстрее! Не оглядывайтесь!
Бежать по кривой, заставленной горшками, лотками и вешалками улочке было трудно. Почти совсем стемнело. Сзади слышался мерный топот и уже не только детские, но и взрослые мужские голоса. Судя по крикам, за ними бежало не меньше десяти человек.
Алиса все-таки оглянулась. Их догоняла целая толпа подростков, еще один камень ударил в спину. Они свернули за угол и оказались на точно такой же улице. Ни одного полицейского, никаких туристов. И почти полная темнота. Здесь почему-то не было электричества. Слабо мерцали огоньки свечей и керосинок за окнами лавчонок, ярко, холодно светил месяц. Крики и топот приближались.
— Мамочка, я боюсь, — крикнул Максим, — мама…
Кто-то схватил Алису за шиворот, у нее стали выдирать сумку, пытались стянуть куртку, она почти ничего не видела в темноте.
— Максим, где ты? — она старалась перекричать множество голосов.
Толпа окружила их, превратилась в орущее многорукое чудовище, и нельзя было понять, где Максим, где Деннис. Сумку с деньгами и документами давно вырвали из рук, кто-то пытался разодрать «молнию» куртки. Алиса понимала, что ее бьют, но боли не чувствовала. Она продолжала кричать, звать Максима, закрывая лицо от ударов.
Вдруг совсем рядом кто-то страшно завизжал, потом — глухой удар о булыжник. Опять визг и удар. Алиса наткнулась ногой на что-то мягкое. Потом почувствовала, что ее перестали бить.
— Мама, я здесь!
Она кинулась на Максимкин крик, споткнулась, упала, но не на булыжник, а на человека, который, скорчившись, лежал у ее ног, тут же вскочила, разглядела в темноте силуэт сына.
— Где больно? Говори, где больно?! — Она стала быстро ощупывать его лицо, плечи, заметила, что он стоит, вжавшись в стену.
— Нигде не больно. Одевайся! — Он держал в руках ее куртку и сумку.
Не успев удивиться, она стала машинально засовывать руки в рукава куртки. В двух шагах от них быстро дергались, извивались четыре мужских силуэта. Слышались страшные глухие удары. Один упал, трое продолжали драться. Мелькал светлый свитер Денниса, в какой-то момент он оказался на земле, но тут же поднялся.
Совсем близко раздались крики, топот. Еще одна толпа, человек десять, выскочила из-за угла и подкатывала по узкой улице все ближе, словно жуткая черная волна, которая все сейчас сметет на своем пути. Алиса обхватила Максимку, закрыла его собой, они оба стояли, вжавшись в стену, и понимали, что кричать, звать на помощь бесполезно.