Образ врага
Шрифт:
И вдруг грянул выстрел. На мгновение повисла мертвая тишина, потом опять крики и топот. Алиса крепко зажмурилась. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем она открыла глаза. Яркий свет фонарика ударил в лицо. Алиса сначала ослепла, а потом поняла, что перед ней стоит израильский полицейский.
— Что происходит? Кто стрелял? — спрашивал он по-английски. — Леди, с вами все в порядке? Вы меня слышите?
Полицейских было всего четверо, но толпа исчезла, растворилась в темноте.
— На нас напали, — ответила она, едва шевеля губами.
— Зачем вы ходите в такое время по арабским кварталам?
— Мы заблудились.
Алиса заметила,
Значит, успели встать и убежать? Но упало не меньше трех человек. Они что, стали колотить друг друга?
В луче фонарика она увидела Денниса. Он разговаривал с другим полицейским.
— Я не знаю, кто стрелял. Нас пытались ограбить. Вероятно, у кого-то было оружие, — говорил он спокойно.
— Вам нужна медицинская помощь?
— Нет, спасибо.
— Вы хотите пройти в участок и написать заявление? У вас пропали деньги, документы?
— Нет, — уверенно ответил Деннис, — все в порядке.
Полицейские проводили их до выхода из старого города, который оказался совсем близко, через несколько улиц. Никаких вопросов им больше не задавали.
Когда они сели в такси, у Максимки началась истерика. Он дрожал, захлебывался слезами и повторял:
— Я только дал монетку… Он был такой маленький, такой несчастный… Я только дал ему монетку… — Все кончилось, малыш, не надо, успокойся, — шептала Алиса и гладила его по голове.
— А мы все-таки поужинаем сегодня в ресторане, — подал голос Деннис с переднего сиденья, — я голодный как волк.
— Как вы себя чувствуете? — спросила Алиса.
— Нормально. А вы?
— Вроде ничего.
— Деннис, почему вы не сказали, что знаете всякие восточные единоборства? — всхлипнув, спросил Максим.
— Какие единоборства? Я разве похож на Брюса Ли?
— Нет. Но вы их так лихо раскидали, даже успели отнять мамину сумку и куртку.
— Без куртки твоя мама замерзла бы и простудилась. А в сумке у нее документы и деньги. — Деннис обернулся, протянул руку, легонько взъерошил Максимке волосы. — Ты отлично держался. Кончай плакать.
В ярко освещенном холле гостиницы Алиса внимательно рассмотрела лицо сына. Он был очень бледный, глаза красные от слез, но никаких ссадин, только небольшая царапина на щеке. У Денниса она заметила кровоподтек на скуле. Увидев собственное отражение в зеркале, слегка отшатнулась. Нет, ссадин не оказалось, но лицо было каким-то чужим, бледным до синевы, волосы свисали спутанными прядями, в глазах застыл панический ужас, губы стали белыми и дрожали.
— Деннис, вы очень хотите в ресторан? — спросила она в лифте.
— Я хочу в ресторан! — заявил Максим. — Мы в последний раз ели на бензоколонке по дороге, это было сто лет назад. У меня в животе бурчит.
— Да, нам всем надо поужинать, — энергично кивнул Деннис, — я; например, ни за что не усну натощак.
Через полчаса они сидели в шумном мексиканском ресторане через квартал от гостиницы. Там готовили не только кошерную еду, и можно было заказать хороший кусок жареной свинины с острыми разноцветными соусами.
Максимка жмурился от удовольствия, уплетая сочное мясо, пахнущее живым дымком, шафраном и тмином, хрустел жареной картошкой, прихлебывал томатный сок, облизывался, как котенок. Щеки у него раскраснелись, а глаза уже начали слипаться.
Он быстро оправился после шока, ему хотелось есть и спать. Он все еще был возбужден, но уже не столько пережитым страхом, сколько подвигами Денниса, который на его глазах буквально раскидал озверевшую толпу арабских подростков.
— Ох,
— Что ты мог видеть в темноте? — пожал плечами
Деннис и отправил в рот кусок перченого мяса. — Я просто здорово разозлился, отбивался наугад, размахивал руками и ногами. Вряд ли это было похоже на кино. Конечно, кое-какие приемы рукопашного боя я знаю. Я увлекался карате и боксом, когда учился в университете. Но это было всего лишь хобби, разрядка после занятий.
— Нет, — покачал головой Максим, — вы дрались профессионально.
— Спасибо, — засмеялся Деннис.
Алиса почти не прислушивалась к разговору. Она смотрела на сына и думала, что одно из самых больших удовольствий — видеть, с каким аппетитом твой ребенок ест, как ему вкусно, как у него розовеют щеки.
Если бы года три назад ей сказали, что она сможет так запросто — ну, почти запросто — поехать с Максимкой зимой за границу, на море, кормить его в дорогом ресторане, покупать ему хорошие кроссовки, джинсы, легкие теплые куртки и сколько угодно фруктов… Если бы кто-нибудь пообещал ей такое счастье всего лишь три года назад, она бы решила, что над ней издеваются…
— Мам, ты мне мороженое возьмешь? Мимо их стола проплыл поднос, на котором возвышалось причудливое сооружение из разноцветного мороженого и фруктов, увенчанное шапкой взбитых сливок в россыпи тертого шоколада.
— А влезет? — с сомнением спросила Алиса. — У тебя там место еще осталось?
— На мороженое у меня всегда остается место.
«Неужели он тоже помнит, как просил сладенького, а я ничего не могла ему предложить, кроме куска хлеба, намазанного маргарином и посыпанного сахаром? подумала Алиса, подзывая официанта, чтобы заказать мороженое. — Нет, мы не голодали. Но все время были на грани. Я не могла найти постоянную приличную работу, каждая копейка была на счету. Стограммовую шоколадку я растягивала на несколько дней, долька утром, долька перед сном. Картошка с луком, но вареная, а не жареная. Меньше масла уходит. Гречка, геркулес… Конечно, мы не голодали…»
— Сколько шариков мороженого вам положить? Есть киви, ананас, персик… Вам сливки посыпать шоколадом или толчеными орехами?
— Два шарика, киви и персик. А сверху орехи, — ответил Максим официанту после долгих серьезных раздумий.
"Нет, он уже не помнит. Просто ребенок любит покушать. Получает удовольствие от еды. Мы же с ним не блокаду пережили, в самом деле! Ну иногда сидели на одной картошке и макаронах. Многие так живут. Я бы вообще не думала об этом, но первые семь лет жизни Максимке все время хотелось кушать. А я не могла его накормить вкусно, от пуза, хотя бы раз в неделю, не картошкой и макаронами, а хорошим мясом, курочкой, фруктами. Только когда был грудной, он наедался. Слава богу, молока у меня хватало… Да что я, в самом деле? Нас чуть не убили всего пару часов назад, а я вспоминаю эту несчастную картошку с макаронами и не могу просто радоваться, что все хорошо… Не могу. Потому что где-то в подсознании застряла занозой совершенно идиотская, абсурдная мыслишка: а вдруг то, что произошло в арабском квартале, как-то связано с Карлом? Вдруг он выследил нас, и это была не просто случайная попытка ограбления, а первая его атака? Правда, абсурд… Зачем ему это? Он тесно связан с исламистами, с какими-то очень страшными арабскими группировками. Я читала в газете… Ну и что? Разве нас с Максимкой это касается? Мы живем себе тихо, у нас свои проблемы, свои радости.