Образцовый самец
Шрифт:
Конечно, порой я с ней ругаюсь. Не всегда Хемино упорство идёт на пользу делу, а перенаправить его в другое русло сложно. Но сейчас явно был не тот случай. Не говоря уже о том, что мне и самой хотелось поделиться историей с кем-то понимающим и хорошо знакомым. Уж кому-кому, а Хеме можно доверить любую тайну.
Привела она меня к себе в комнату. Визиты сюда всегда повергали меня в смятение: подруга очень любит этнические мотивы, поэтому окружает себя разнообразными вышитыми подушечками, ковриками ручной работы и еще тысячей странных мелочей, вроде коллекции вырезанных из камня животных. С непривычки обилие цветов и узоров бьёт по глазам.
— Садись, — она махнула рукой на низкий мешкообразный пуфик у стола, а сама полезла в шкаф, где интригующе зазвенела посудой. — Я очень рада, что ты вернулась. Смерть не конец всего, но, на мой взгляд, ты еще тут очень пригодишься.
— Спасибо, ничего не имею против, — хмыкнула я.
— Есть у меня кое-что приятное на такой случай. На день рождения хранила, считай — он наступил. — На этих словах на столе появилась пара высоких бокалов — хрустальных, дорогущих, — и тёмная винная бутылка, уже открытая. И коробочка с сыром.
— У тебя там что за стратегический запас? — опешила я от такого богатства.
— На любой случай жизни. — Хема с мягкой улыбкой в уголках губ грациозно опустилась на второй пуфик, разлила вино. — С новой жизнью!
Я молча поддержала тост. Не поспоришь: считай — второй раз родилась, когда прототип сработал.
— А теперь, дорогая, рассказывай, что у тебя было с чёрным полковником.
— С чего?.. — вытаращилась я на подругу.
— Василиса, я знаю тебя двадцать лет, — улыбнулась Хема, явно довольная произведённым эффектом. — И, смею надеяться, не настолько глупа, чтобы не сложить два и два.
— И что ты сложила?
— То, что ты вдруг начала ускользать от Део, хoтя раньше была к нему благосклонна. А еще — недовольно морщишься, когда кто-то дурно высказывается о Гаранине. Я так понимаю, ты провела несколько дней с ним наедине, и теперь жажду подробностей. Он оказался совсем не таким противным, кaк говорила молва?
— В общем да, мягко говоря, — не стала я отрицать очевидное. — А ты не выглядишь удивлённой.
— Этого следовало ожидать. — Хема пожала плечами. — Он несколько перегибал с попытками построить нас, гражданских, по ранжиру и заставить ходить в ногу, но явно не для того, чтобы сделать гадость.
— И почему ты эту светлую мысль никогда не высказывала, а ругалась вместе со всеми? — хмыкнула я.
— Ну мне тоже не хотелось заниматься всей этой ерундой вместо экспериментов, — она плавно повела бoкалом. — А заступаться за чёрного полковника… Больно надо ему моё заступничество. Но ты, дорогая, тему не меняй. Как он вблизи?
— На глаз так себе, а вот на ощупь!.. — мечтательно улыбнулась я.
Хема понимающе рассмеялась, и дальше я принялась за обстоятельный рассказ.
Сейчас, делясь подробностями с подругой, я с удивлением понимала, что некоторые эпизоды кажутся даже смешными. Например, то, как я лапала полковника. Или фантазии о собственной жизни среди населения той планеты. Даже про некоторые детали столкновения с Марием сейчас получалось шутить достаточно легко, а смерть куйка хоть и будила неприятные чувства, но воспринималась уже гораздо легче.
— Кстати, Гаранин же не виноват в том, что случилось на станции, верно?
— Почему ты так думаешь? — осторожно спросила я.
— Потому что он профессионал, который сам отвечал за охрану станции, — снисходительно, как ребёнку, объяснила она. — Если бы он хотел что-то такое провернуть, у него не было бы осечек. Ну и кроме того, мы же видели, кто пришёл нас спасать. На станции вообще мало кто верит в его виновность, и тех, кто верит, я бы на месте Баева отправила домой как профнепригодных. Потому что дураки.
— И кого подозревают? — заинтересовалась я.
— В основном кого-то из самого высокого, планетарного начальства. Но сама знаешь, у нас всегда так — виноватого ищут повыше, а не рядом. Я бы сказала, что это кто-то из охраны рангом пониже. Непонятно только, почему твоего полковника арестовали, мне следователь показался неглупым. Может, расскажешь?
— Извини, обещала молчать, — развела в ответ руками.
— Может, проморгаешь морзянкой? — тёмные глаза лукаво блеснули.
— Хема, это ребячество, — укорила я подругу.
— Знаю, знаю, но не могла не попробовать!
Потом я, наконец, выяснила, что происходило с коллегами, пока мы с Гараниным осваивались на далёкой планете. Со слов Хемы, всё прошло довольно спокойно — сначала погрузились в капсулы, потом немного побоялись, пока не сработал прыжковый двигатель, потом — побоялись еще немного, пока не прибыли спасатели. А потом их доcтавили обратно на станцию. Подруга полагала, что вернули их, в первую очередь, для удобства расследования, а не для продолжения работы. Мне эта версия тоже нравилась.
Однако просидели мы всего часа два, когда мне на комм пришло сообщение.
— Что такое? — удивилась Хема. — Дурные вести?
— Не то чтобы… Баев вызывает.
— Хм? И от этого тебя так перекосило? Чую, дорогая, ты много чего мне не сказала! Ну да ладно, иди к нашему беленькому. Но потом — опять ко мне, так и знай!
— Потом, дорогая, я лягу спать. Утром работать, ты помнишь?
— Ну вот, Обская вернулась, и не поспать теперь в своё удовольствие, — полушутя проворчала подруга и пожелала удачи.
Удивительно: хоть я и совсем не хотела идти к научруку, но серьёзнoго беспокойства не испытывала, даже понимая умом, чтo это может быть опасно. сли подозрения мужчин справедливы, то Баев безжалостно обрёк на смерть несколько сотен хорошо знакомых людей, значит, ждать от него можно чего угодно. А с другой стороны, и правда, чего паниковать? Не станет же он нападать на меня посреди станции. Зачем бы ему подобное?
Скорее, интерес Баева совершенно не связан с террористами и расследованием. Даже если научрук пособник убийц, или даже сам — убийца, учёным он быть не перестаёт, и я бы на его месте тоже заинтересовалась нашим с Гараниным перемещением. Пусть профессор — биолог, но наш эксперимент он тоже отчасти курировал, как научный руководитель всей станции.